Лидия Раевская | Дневник дилогии «На игре». День восемьдесят шестой: оранжевая любовь и продукт-плэйсмент
К сегодняшнему дню в павильоне появились ещё две декорации: спальни, в которой снимают сцену любви, и однокомнатной квартиры очень маргинального вида.
В спальне сегодня снимали плотские утехи с участием Агнии Дитковските и Алексея Бардукова. Здесь я ничего интересного вам не расскажу, потому что всю съёмочную группу, за исключением четырёх человек, выгнали вон. И никого близко не подпускали к плэйбеку, чтоб никто не видел, что там щас в спальне происходит. Интриги добавляло ещё то, что сама Агния отказалась участвовать в разврате, и вместо неё снималась дублёрша. Такое ощущение, что снимали там немецкое кино.
В спальню меня пустили только после обеда, когда Агния покинула съёмочную площадку, а в кровати оставили только Бардукова, который должен был проснуться утром в гордом одиночестве, и обнаружить на соседней подушке коробочку с диском, на которой написано «Посмотри». Народу в маленьких декорациях набилось человек пятнадцать, и все пытались незаметно размазаться по стене, чтобы не мешать оператору, чья камера и без того не помещалась в этих декорациях, для чего пришлось вынести из них часть мебели. Одному Бардукову было комфортно. Он лежал в кровати, накрытый одеялом, и спал. Причём, если учесть, что съёмочная смена началась в семь утра, а сейчас на часах уже пять вечера – спал Бардуков вполне по-настоящему. И его не смущала камера, нависшая над ним в десяти сантиметрах от лица.
Я очень плохо владею искусством маскировки на местности, поэтому у меня хуже всех получилось размазаться по стене. Я это с прискорбием поняла, когда меня два раза стукнули в глаз локтем, пять раз наступили на ногу, и придавили каким-то комодом. После этого я каким-то шестым чувством поняла, что надо уходить. Пока на меня не пролили кипяток или ещё что-нибудь. Ушла. В соседнюю декорацию. В квартиру Риты и Вампира. По сюжету они у нас бедные, но гордые, поэтому им построили соответствующую квартиру, которая стОит детального описания.
Квартиру построили в том самом помещении с крашеными деревянными полами, о которых я уже писала, предположив, что тут будет возведён домик в деревне.
И почти угадала. Правда, жить в таком домике можно лишь в том случае, если у тебя есть два варианта – коробка из-под холодильника на вокзале, или вот такая квартирка.
В общем, квартира это одновременно являлась и кухней, и спальней, и гостиной. Такой мебели, кстати, я никогда в жизни своими глазами не видела. Сервант из ДПС, в котором, за мутным стеклом стояли две солонки, две перечницы, пара губастых стаканов типа «Петрович», и сломанный фотоаппарат Зенит. Сверху, конечно, на нём стояли фарфоровая голая женщина и страшная ваза. Посреди комнаты – овальный стол, с расслоившейся столешницей, такой же книжный шкаф, и гобеленовый диванчик в подозрительных пятнах на обивке.
– А где вы всё это берёте? – Спросила я у декораторов, плюнув на палец, и пытаясь отколупнуть с серванта переводную картинку с кошкой-гидроцефалом.
– На складе, – ответили декораторы, и больно стукнули меня по рукам. – Чо ты там ковыряешь?! Щас мы тебе знаешь где поковыряем?!
Я смутно догадывалась, на что способны злые декораторы, и отошла от серванта.
– А на каком складе? А кто это туда привозит? А где это продаётся? А почему всё такое страшное?
Я задала сразу много вопросов, чтобы декораторы озадачились, и забыли про наклейку.
Они не озадачились. И сразу ответили, прям по пунктам:
– Склад на Мосфильме. Привозят все, кому не лень. Покупается мебель или в комиссионках на периферии, или её бесплатно отдают всякие бабушки или их внуки. А страшное всё такое для натуральности. Между прочим, эта мебель когда-то стояла у кого-то в доме, и ей пользовались не один десяток лет. А ты сейчас отковыряла целую историю!
Я поняла, что эту наклейку мне никогда не простят, и пошла рассматривать кухонную мебель. Монолитный кухонный стол, включающий в себя шкафы и выдвижные ящики для вилок-ложек, был полностью железный, и я такого не видела даже в кино. На столе стояла газовая плитка, подключённая к газовому баллону, и на ней стояло что? Правильно. Сковородка с картошкой.
Но всё это ерунда, по сравнению с мощным холодильником, не знаю какого года рождения, густо обклеенного всяческими наклейками. Присмотревшись к ним, я поняла, что мы с хозяином холодильника, похоже, вместе ездили в начале девяностых на Рижский рынок за «жувачками», и нас роднит любовь к жувачкам синего цвета, похожими на ластик, с вкладышем-наклейкой с каким-то трансвеститом в гидрокостюме.
Пока я изучала холодильник, съёмки в спальне закончились, и камеру перенесли в комнату Риты и Вампира. Вампира посадили за стол, а Риту поставили у кухонного стола, и обязали резать картошку. Параллельно у них идёт диалог, в котором Вампир уговаривает Риту работать на Бориса Сергеевича, и получать бабло, а Рита принципиально против, потому что бедная, но гордая, а ещё потому, что хочет спокойно жить, и не бояться каждый день за жизнь Вампира.
Диалог простой, но Павлу Санаеву постоянно что-то не нравилось. То Рита недостаточно эмоциональна, то Вампир появился в кадре раньше, чем нужно.
– Пятый килограмм картошки пошёл… – Тихо сказал кто-то у меня за спиной.
Вот так на съёмках добро переводят. А в Африке, между прочим, дети голодают.
Когда отсняли сцену с уговорами Вампира поработать на мафию, сразу стали снимать другую: Вампир входит на кухню, Рита опять режет картошку (тут я не поняла – это тот же день, или уже другой? Если другой – то Вампиру не позавидуешь. Всё время есть одну жареную картошку – это ж заворот кишок может случиться), Вампир подходит к Рите сзади, обнимает её, целует в шею, и дарит ей дорогой мобильный телефон. Реклама марки телефона была проплачена её владельцем, и владелец этот очень настаивал на том, чтобы в кадре показали крупным планом коробку от телефона. Но коробку показать не могли, потому что сцена была априори романтичная: парень дарит своей девушке мобильный телефон, показывает ей, что себе он купил точно такой же, и говорит: «Мы с тобой не успели купить обручальные кольца к нашей свадьбе, поэтому пока у нас будут типа обручальные мобильники». Всё это сопровождается искренней радостью девушки, нежными поцелуями и объятьями. А теперь представьте всё то же самое, только парень подходит к девушке, даже не пытаясь её обнять, потому что у него обе руки заняты коробками, с грохотом роняет их на стол, рядом с картошкой, и говорит «Посмотри, что я купил! Супер-модный телефон, со встроенным МР3 плеером, с выходом в Интернет, в новом стильном дизайне, с семи-мегапиксельной фотокамерой и возможностью видеозаписи! Это тебе вместо обручального кольца!»
Разницу улавливаете?
В общем, домой в это день я уехала, полная впечатлений. И терзаемая мыслью, что ж там такое снимали в спальне? По дороге домой грустно вспоминала девяностые, Рижский рынок, синие жувачки с трансвеститами, и глаза мои предательски увлажнялись. Наверное, это старость уже подкрадывается.
Комментирует Павел Санаев
Начну с постельной сцены. За нее я отдельно благодарен нашему оператору Владиславу Гурчину, который пошел мне на встречу. Дело в том, что я очень хотел снять эту постельную сцену таким образом, чтобы момент близости Максима и Лены был как бы немножко сказочный, чтобы в этой сцене они оторвались от реальности. А мы видим, что все это происходит в такой достаточно бытовой, обычной квартире, в которой не может быть шелковых простыней или чего-то такого… И мне не хотелось, чтобы и сцена любви была такой же бытовухой. Поэтому я придумал такой ход, что камера уходит на оранжевую лампу, которая занимает весь кадр, и в этом оранжевом свете, оторванном от реальности, и происходит их близость.
Вот так всё началось (слева та самая лампа)
Для того чтобы этот оранжевый свет потом попал в кадр, всю сцену надо было бы снимать на хромакее. А ставить экран и высвечивать его – это время. А как я уже говорил в предыдущих комментариях – времени у нас было очень и очень мало. И вот я смотрю, что ставится обычная камера, понимаю, что об оранжевом свете можно забыть… Но тем не менее говорю: ребята, а хромакей давайте поставим. Мне отвечают: да мы не успеем, да нам это не высветить. И меня все начинают уговаривать отказаться от этой идеи. Я со своей стороны продолжаю настаивать на том, что это должен быть хромакей. И Слава Гурчин вначале тоже пытался меня отговорить, говорил, что всё нормально, всё снимем и без хромакея, а потом махнул рукой и говорит осветителям: давайте ставьте вот здесь хромакей, будем снимать. И потратили на это полчаса, придумали как его высветить… А его на самом деле было очень сложно высветить, потому что там был буквально метр до стены, где его надо было вешать, и свет просто негде было бы поставить. Но осветители придумали какие-то штанги, которые закрутили и на которые повесили лампу. И в итоге сняли так, как мне и хотелось. И действительно в таком виде эта сцена получилась красивее.
А вот так продолжилось
Надо еще добавить, что в данной сцене у Агнии была дублерша, поскольку в контракте у Агнии было записано, что она не снимается обнаженной. Там где ее руки, плечи – это она. А где более откровенные части тела – это была дублерша. Но это не имеет большого значения.
И вот мобильный телефон. Я, читая комментарии на наш первый фильм, замечал, что нас тоже обвинили в том, что якобы у нас сплошной продукт-плэйсмент «Хаммера»… Ну, это полная чушь. Никакого продукт-плэйсмента «Хаммера» у нас, к сожалению, не было. На самом деле, по сценарию, герой (Доктор) должен на чем-то ездить. Этим чем-то должна быть машина, в которую также помещались бы и все остальные герои. Следовательно, если они ездят в этой машине, то у нас, помимо всего прочего, должна быть возможность в этой машине их снимать. То есть, если они сядут, например, в «Оку», то мы их там снимать не сможем. И еще это должна быть машину, в которую они смогли бы погрузить все оружие, которое у них появится. Поэтому понятно, что машина должна быть достаточно большая – какой-то джип. Дальше возникает вопрос, какой? Но если взять «Ниву» или RAV4, то все-таки для кино это будут не очень подходящие машины. В кино автомобиль тоже должен играть, должен смотреться. И «Хаммер» (притом, что я к нему, как к автомобилю, отношусь достаточно отрицательно – для меня это ведро с гайками) смотрится очень красиво. К слову, это была машина нашего сопродюсера Виктора Алисова… Да простит он мне такое нелестное о ней высказывание.
И еще раз: «Хаммер» Дока не был продукт-плэйсментом. К сожалению
И была у нас идея, что мы найдем какой-то продукт-плэйсмент с телефонами и как-то тоже немножко на этом заработаем. И специально под это была написана вот эта сцена с дарением телефонов. Но почему очень сложно найти в кино продукт-плэйсмент мобильного телефона? Потому что кино выходит на экраны через год-полтора после съемок. Значит, к тому времени, пока выйдет фильм, это уже будет устаревшая модель телефона. Кстати, когда в «Матрице» делали продукт-плэйсмент раздвижной Nokia, то съемочная группа работала с прототипом.
И какая-то светлая головушка предложила, что мы снимем зеленые коробочки, а потом графики в них вмонтируют те модели, которые мы найдем. Но с этой затеей ничего не вышло, потому что, во-первых, вмонтировать в эти коробочки нужную модель стоило бы столько денег, сколько бы мы получили за продукт-плэйсмент. Во-вторых, мы так никого и не нашли. А в-третьих, эта сцена, которую мы снимали с этими телефонами, была настолько натужна, что просто не работала. Бывает, что сцена на бумаге выглядит нормально, а когда делаешь ее с актерами, она не получается. И в нашем случае это уже было снято так – лишь бы снять. И, в общем, было понятно, что это в корзину. Поэтому я рад, что никто не нашелся и не искушал нас.
Вообще же, если говорить в целом о продукт-плэйсменте, то я отрицательно отношусь к тому, как у нас чаще всего это делается, потому что в американском кино всё это, конечно, происходит более изящно.
