Лидия Раевская | Дневник «На игре». День 75-й: дождь, молнии, носороги и стекло
На днях я шарилась всю ночь где-то в районе Домодедово. Точное место не назову, но там был «камыш и холодно» (с). Вернее, шоссе и холодно. И ещё какое-то русское поле, в которое хорошо выйти ночью с конём. В темноте оно мне напоминало о классическом фильме ужасов «Дети кукурузы», и поэтому я инстинктивно старалась держаться от него подальше. Съёмки проходили, слава труду, не в поле, а на территории частной собственности, представляющей собой особняк с прилегающим к нему газоном. Собственно, на газоне и происходило основное действие. В общем, рассказываю по-порядку.
Одиннадцать часов вечера. Возле газона парковали дорогие машины, нужные для антуража. Среди этого великолепия выделялся эксклюзивный Хаммер с головой носорога на капоте. Я-то знаю, чья это машина, и у кого её взяли для съёмок, но на всякий случай не скажу. Хаммер там стоял не только для антуража: ему отводилась одна из главных ролей на сегодня. О чём расскажу позже.
Полночь. Всё готово, камеры работают, народу на съёмочной площадке, как пионеров на субботнике, и на газоне возвышается тот самый кран с камерой, который «встаёт на девять метров». Раздаётся крик «Вода!», и я ровно десять секунд размышляю, что бы это значило, и почему все попрятались под навес. А через десять секунд из поливальных установок хлынули потоки воды, которые имитируют ливень. Вода полилась как надо, режиссёр остался доволен, а я — нет. Догадайтесь сами — почему.
Но этого мало. Режиссёр кричит «Молния!», и я на всякий случай уже шарахаюсь под навес, спотыкаясь и падая лицом в колени одному из осветителей, который сей подарок судьбы принял безрадостно, невежливо меня спихнул, и нажал на одну из кнопочек на коробочке, которая лежала на его коленях до того, как на них упала я. В небе сверкнула молния.
— Ух ты! — сказала я, и потянулась к коробочке. — Это чё такое?
— Это молния, — ответили мне, и спрятали коробочку.
— Дай нажать, фашист, — сурово потребовала я, и подавила на жалость, — я упала и набила синяк. Мне нужен утешительный приз.
— На, — «светик» протянул мне коробочку. — Только жми по сигналу Гурчина. Он во-он из-за того столба сигналы подаёт.
Я обернулась. За столбом действительно стоял оператор Слава Гурчин, и периодически простирал к небу руку, растопырив на ней пальцы. Это был сигнал к «молнии». Со стороны это выглядело феерично: мужик простирает вверх руки, трясёт ими, и в небе сверкает молния. Ну прям Зевс.
Час ночи. Актёры готовы, камеры готовы, машины натёрты до зеркального блеска, поливалки замечательно имитируют ливень, Гурчин простирает руки к небу, вызывая молнию, кругом по колено воды, значит, можно снимать.
Снимали сегодня самое начало фильма. Добрались-таки. Начало у нас начинается в доме одного уголовного авторитета, который по сценарию вначале был Зауром, а сейчас почему-то стал Матвеем. Столь странная смена имени была обусловлена тем, что на кастинге актёров нашёлся только один человек кавказской внешности, похожий на уголовника, и его уже сняли в роли Хызыра. Больше ничего подходящего не нашлось, так что Заура переименовали в Матвея, ведь актёров со славянским типом лица, похожих на уголовников, почему-то гораздо больше… Так вот, начало фильма такое: особняк уголовного авторитета, охрана с автоматами у входа, куча понтовых машин у ворот, и среди этого великолепия тайно, в три погибели, пробираются между машинами Ян, Доктор, Вампир и Комар, с целью уменьшить количество охранников на квадратный метр. Для этого у них припасено оружие, само собой.
В общем, геймеры прокрадываются к Хаммеру с носорогом, попутно убивая охранников одного за другим. Предпоследний живой охранник сидел в одной из машин, и смотрел по ДиВиДи мультик про кота Леопольда. На словах толстой сизой мыши «Выходи, подлый трус!» — экран монитора заляпала густая кровища. Вот такой режиссёрский ход, сэкономивший фильму немного денег на гриме, имитирующем смертельное ранение, и на кровище, которой пришлось бы потратить намного больше, если б процесс убийства сняли скрупулёзно и целиком. А потом десять минут я наблюдала интересную картину: искусственный ливень, оператор, вместе с камерой накрытый толстым слоем полиэтилена, снимает морду носорога на капоте Хаммера, а Павел Санаев, присев на корточки, по-хулигански прыскает из шприца искусственной кровью прямо носорогу в нос. Было очень смешно, пока я не увидела отснятый кадр: дождь, стекающий по морде носорога, вспышки молнии, выстрел за кадром, и кровь, льющаяся прямо из носорожьих глаз…
Шикарно, господа. Это был шикарный кадр.
Четыре часа ночи. Кран с камерой снимает общий план «поля боя», и съёмочная площадка переезжает за забор, чтобы на дороге снять последний на сегодня эпизод. С участием Риты. По сюжету, у неё звонит мобильник, и незнакомый голос в трубке требует передать телефон некоему «Хрупкому». Рита интересуется, кто такой этот «Хрупкий», и с чего это она ему что-то вообще должна давать, и в этот момент стекло в Ритиной машине разбивает рукой брутальный мужчина, говорит Рите, что он и есть «Хрупкий», и тыкает в девушку шокером. Так вот, Риту сильно волновал момент разбивания стекла. А кому охота получить залп осколков в лицо? Максим Малинин долго доказывал Марине Петренко, что стекло желатиновое, что осколки от него будут мягкие и в лицо не попадут, и, в конце концов, пообещал, в случае хотя бы минимальной травмы Марины, самому упасть в эти осколки лицом, и повалять в них до кучи ещё всю съёмочную группу. Это помогло, и начались съёмки…
Шесть часов утра. Рита, получив шокером разряд тока, который потом нарисуют компьютерщики, уехала домой, а на сцене появляются четверо геймеров, которые обнаружили пропажу Риты. И вместе с пропажей Риты они так же обнаружили лежащий и звонящий на переднем сиденье Ритин мобильник, который был мобильником помощника оператора Веры, а звонил на него Санаев. Вампир брал телефон, и Санаев жутким голосом говорил туда «Твоя девушка у нас...» и далее всякие серьёзные угрозы. На первом же дубле Вампир растерялся, и ответил Санаеву в ответ на угрозы «Окей», что режиссёру не понравилось, и всё начали снимать сначала…
На улице один градус тепла. Поливалки работают на всю катушку. Молния сверкает. На геймерах — лёгкие кофточки, ибо по сюжету у нас лето жаркое, а поверх кофточек — плащи-дождевики. Я не представляю, насколько им было хорошо в этих нарядах, потому что моё воспаление лёгких меня к тому времени уже нашло, и радостно в меня внедрялось. Один раз только Доктор жалобно крикнул: «А можно побыстрее? Очень мокро и холодно…» Побыстрее хорошее кино не снимешь, поэтому мокли ребята ещё час.
В семь утра раздалось долгожданное «Всем спасибо, смена закончена», и чем там всё закончилось, я так и не увидела, ибо сразу после этих слов уснула в машине звукооператора, а проснулась возле своего дома.
Это был последний день натурных съёмок, и теперь оставшиеся эпизоды уже будут сниматься в павильонах. Поэтому, как только у меня закончатся антибиотики, и пропадёт зелёный цвет лица — я сразу поеду на место новой дислокации съёмочной группы со своим блокнотом с рекламой суши-бара, и буду оттуда вещать хриплым пророческим голосом.
Комментирует Павел Санаев
Хаммер с головой носорога — это, конечно, совершенно сумасшедшего тюннинга автомобиль. Он был полностью зеркальным, а на его капоте была выдавлена огромная морда носорога. Внутри у него тоже были носороги… То есть, сиденья, например, были обшиты материалом, на котором были вышиты носороги, и так далее. И еще до съемок мы знали про эту машину, знали, что если будет такая необходимость, то мы сможем задействовать ее в съемках. Была идея, что она у нас обязательно где-то проедет, когда будем снимать эпизод с гулянкой в Москве, что ребята будут кататься именно на ней, а не на лимузине, но как-то всё это было не к месту. И в итоге решили, что пусть она лучше будет во время съемки сцены с авторитетами, вдруг она нам там как-то пригодится. Потому что в любом фильме, а особенно, если это фильм-экшн, всегда важен первый кадр. Он, как правило, задает настроение, дает понять, что вы будете смотреть: бытовуху или некое мифическое действие. Как раз на эту смену был заказан тот самый кран (с управляемой головкой), о котором Лида уже рассказывала, и поэтому мы решили построить сцену таким образом, чтобы она начиналась с головы этого носорога, по которой струится дождь. Потом камера отъезжает, и мы видим, что это Хаммер, потом мы видим охранников, потом мы видим другую машину, в которой охранник смотрит мультик, и только потом мы выходим на план дома. То есть, получился, на мой взгляд, очень красивый, пластичный кадр, а для меня пластика кадра, когда камера переходит с одного объекта на другой, очень важна.
Морда носорога на капоте Хаммера
Дождь был придуман еще на стадии подготовки, поскольку он всегда добавляет атмосферы, и Владислав Гурчин на нем очень настаивал. С самого начала нашей работы, когда мы только сели разрабатывать сценарий, что-то обсуждать, он сразу же вцепился в эту сцену двумя руками, сказав: «Вот здесь нужен дождь. Вот здесь нужны установки. Здесь будем поливать». А сцена с поливом — это всегда очень дорого, потому что это, во-первых, сами эти установки, а во-вторых — это минимум в два раза дольше снимать, чем если бы без них. Потому что пока эти установки поставят, пока подключат воду, пока в ней будут барахтаться осветители, протягивая кабели, и т.д. и т.п. И мы пытались вначале как-то эту воду сократить, намекали, что у нас сжатые сроки, что дождь нам не нужен, но Гурчин просто двумя руками держался за эту идею и говорил: «Нет, эту сцену снимаем категорически в дожде, иначе хоть с картины уйду — только дождь!» И в итоге он был абсолютно прав, потому что я сейчас смотрю уже готовый фильм и понимаю, что без дождя в этой сцене не было бы тайны, не было бы загадки, не было бы подготовки к какой-то истории, а была бы просто какая-то бытовая сцена. Поэтому этот дождь очень здорово сыграл, ну и молнии, конечно, тоже. Дело в том, что есть такой специальный аппарат, когда нажимаешь кнопку, и вспыхивают такие вроде как фотовспышки, но только они совсем как молнии. Снимали мы эту сцену уже осенью. Температура была около нуля градусов, а то и ниже, потому что вода на земле уже местами замерзала. И наши артисты, конечно, да и все мы, намерзлись очень сильно. У нас потом полгруппы было с насморком, с простудой, но что делать…
Юрий Михеенков в роли Матвея
Заура мы переименовали в Матвея, поскольку на тот момент у нас уже был один кавказский мафиози — Хызыр. И мы тогда подумали, что если у нас еще будет и Заур (как и было в книжке), то тогда это уже будет перебор. И плюс к этому у нас на кастинге появился актер Юрий Михеенков, который поразил меня очень тонким знанием некоторых выражений. Например, когда он увидел в тексте фразу «вышвырни этого фуцына», то он сказал: «Понимаете ли, Павел, вот фуцын — это вертухай на зоне, а фуцан — это член, а вот фуцаненок — это маленький пацаненок такой, членик, значит… Поэтому давайте я исправлю на «фуцаненок»». И вот такое знание этой тонкости меня совершенно поразило, и стало ясно, что никакого другого авторитета просто не может быть. А поскольку лицо у Юрия славянское, то в итоге мы и решили окончательно остановиться на том варианте, где вместо Заура был бы Матвей. И мне кажется, что в фильме он выглядит очень авторитетно.
Желатиновое стекло мы кидали на головы наших авторитетов, когда над ними разбивался стеклянный потолок. Кстати, желатиновое стекло очень интересно выглядит: действительно, полное ощущение, что это осколки толстого оконного стекла с очень острыми краями. Но на самом деле желатиновое стекло совершенно мягкое. И всё это получается настолько необычным, что хоть в магазин приколов продавай эти осколки. Представьте, вы берете такой треугольный кусок стекла, который явно острый, явно опасный, изо всех сил проводите им по лицу, а у вас не остается никакого следа, потому что этот кусок стекла сделан из мягкого силикона. Вот такие в кино бывают маленькие хитрости.
Засыпанный желатиновым стеклом стол авторитетов
А Лида у нас действительно заболела. Поэтому в следующий раз пришла только в павильон уже на последний съёмочный блок. Там мы ее и встретим.
