Лидия Раевская | День 58-й: Прощай, Подольск!
И снова Подольск. Крайний съёмочный день. Очень холодно, ибо конец сентября, а Подольск с режиссёром Санаевым — это вам не Гагры с режиссёром Якиным. Одно радует – проливные дожди закончились, и вода из оврага ушла. А стояла по колено, между прочим. В общем, холодно, хочется спать (ибо на дворе ночь), и есть (потому что просто хочется). Ещё хочется в джакузи с неграми, но это уже никого не волнует.
Сегодня снимают взрыв энергоблока – такого здоровенного здания, о котором я даже не подозревала, что оно сделано из какого-то гипсокартона. Я две недели была в этом овраге, и у меня не вызывал сомнений тот факт, что вот этот бетонный дом, во-первых – на самом деле бетонный, а во-вторых – он стоял тут всегда. А всяческие деревянные вышки-казармы сколотили уже декораторы. Блин, я же сто раз сидела на его ступеньках, привалившись спиной к стене, и была УВЕРЕНА, что это – дом, в котором живут какие-нибудь местные жители. Хотя, какие жители в овраге? Не знаю. В общем, если я, сидя две недели на пороге этого дома, не поняла, что он гипсокартонный, то вы тем более не поймёте никогда. Кстати, я этого не знала до последнего, сори – крайнего, съёмочного дня в Подольске.
К взрыву готовились тщательно: во-первых, как обычно, пригнали машину с пожарниками, дом облили бензином-керосином и резиновым клеем (про клей я уже знаю, я уже удивлялась, когда на АЗЛК «Скорую помощь» клеем поливали), опять громкими и не очень цензурными криками разогнали толпу папарацци из числа членов съёмочной группы, которые уже подняли вверх свои фотоаппараты-телефоны, с целью запечатлеть этот ядерный взрыв, и раскидали по периметру поролоновые трупы.
Щас расскажу о поролоновых трупах.
На первый взгляд они напоминают резиновых женщин из секс-шопа, только ноги у них не враскоряку, рот не похож на пожарное ведро, и сисек нет. Наверное, это были трупы дядек. Сложно сказать. На то, что это именно дядьки – тоже мало что указывало. Но тогда почему у меня возникло жгучее и непреодолимое желание украсть один такой труп? Видимо, всё же это были действительно дядьки. Трупы нарядили в камуфляж, и красиво, очень по-трупному, разложили их по периметру съёмочной площадки. Трупы лежали обречённо, трагически, и не требовали за это денег.
По сигналу Максима Малинина «Взрыв!!!» — папарацци активно защёлкали фотокамерами, прогремел взрыв, куски пылающего гипсокартона посыпались на поролоновых дядек, а я с замиранием сердца и плохо скрытой завистью смотрела почему-то не на взрыв, а на тех, кто снимал его на свой фотоаппарат. Ведь мой фотоаппарат так и не починили…
А ещё взрывали стоянку с бронетранспортёрами. Так же как и энергоблок.
Тем временем, стало светать. Режиссёр Максим Малинин в диком темпе снимал всё что нужно, чтобы успеть до восхода, помогая себе и группе ободряющими криками в микрофон: «Мы в очке! Солнце всходит!» И до восхода мы всё-таки не успели…
Если на том же ЗИЛе в девять вечера, в кромешной тьме, солнце вполне удачно имитировали несколько огромных прожекторов, установленных за окнами здания, и светящими прямо внутрь помещения — то на открытой местности никакие прожекторы и прочие спец-девайсы не способны скрыть от зрителя, что время суток, мягко говоря, уже не ночь. Так что будем надеяться на искусный монтаж.
У этого оврага, кстати, есть реальный хозяин. Реальный даже в двух смыслах: во-первых, дядя владеет несколькими оврагами (а это круто, согласитесь. Я б хотела себе такого дядю…), а во-вторых, дядя — вполне себе физическое лицо, которому платят деньги за аренду его оврага для съёмок. Конечно, никто мне не расскажет, сколько этот дядя дерёт денег с «На игре», но судя по лицу Малинина — очень много.
На этом съёмки в Подольске наконец-то закончились, чему все без исключения были несказанно рады. Вы представляете себе, что такое по 15 часов в день снимать кино, днём и ночью, стоя по колено в жидкой грязи, под проливным дождём, при температуре воздуха плюс три по Цельсию, и вам при этом надо убедительно снять жаркую новгородскую летнюю ночь? Если и представляете, то наверняка довольно слабо. Надо хоть один день провести на съёмочной площадке, чтобы познать все оттенки вкуса этой романтичной киношной жизни. Хотя, за один день вы тоже ничего не поймёте. Только бронхит заработаете. Такой же, как у меня, и ещё примерно у пятнадцати человек.
Одновременно со вторым лучом солнца раздался крик Максима Малинина: «Всем спасибо, смена закончена!», и на съёмочной площадке засияла большая бочка с пивом, подаренная народу администрацией в честь окончания съёмок в городе Подольске.
Конечно, в семь утра пить пиво было бы слишком большим риском: можно было бы уснуть среди обломков энергоблока, и идти потом в Москву пешком как Ломоносов, поэтому халявный напиток был разлит (или розлит? Как там правильно, применительно к пиву?) в пятилитровые канистры, и быстро разобран осветителями.
Пока на площадке процветала обычная суета с криками «Кто в Медведково едет? Меня возьмите!» и «Где сто двадцать пятый кабель, Валера?! (Очень много вырезано цензурой) — я спохватилась на счёт разжиться какими-нибудь сувенирчиками на память, и начала подбираться к поролоновому трупу. Труп у меня из-под носа увели костюмеры, а больше никаких подходящих сувениров я не нашла.
Финалом этого дня для меня стал короткий диалог с пиротехником.
Я: — Саш, а что можно взять отсюда на сувениры? Ну, или незаметно украсть…
Саша: — Ничего. Всё уже спи…дили до тебя.
Занавес.
