Анатолий Ющенко | «Милдред Пирс», режиссер Тодд Хейнс.
Самые сильные киновпечатления от уже подошедшего к финишной прямой лета получены благодаря умельцам из HBO. Если кто вдруг не в курсе, речь идет об американском кабельном телеканале, который для многих в эти три-четыре жарких месяца был единственным неиссякаемым источником большой синефильской радости. Нет, ну правда: с летними блокбастерами, продававшимися довеском к прохладительным напиткам, сложилась какая-то до неловкости глупая ситуация. Как ни посмотришь на афишу, там либо супергерои в смешных разноцветных рейтузах, либо двухчасовые ромкомы о непритязательном дружеском сексе. Рассуждать в связи с этим о мнимости свободы выбора как-то не очень хочется. Формулировать причины, по которым рейтузы и перепихон между приятелями стали главными летними трендами — тоже мимо, это удел аналитиков и социологов. Со своей стороны я готов озвучить лишь давно напрашивающийся из всего этого безобразия вывод. Многие его стесняются, кто-то до сих пор не может принять, а может и просто поверить. И все же — невероятно, но факт: иногда лучше уйти с головой в «ящик», чем от навеваемой кинотеатрами скуки в него же сыграть.
На HBO, раз уж мы с него начали, помимо больших топовых проектов, персональный интерес к которым у многих весьма стремительно перерастает в патологическую зависимость (я лично знаю одного человека, который уже на протяжении месяца смотрит перед сном трейлер второго сезона «Подпольной империи»), регулярно радовали минисериалами. Рассказать, правда, хочется лишь об одном — о «Милдред Пирс». Поставил картину Тодд Хейнс, любимый режиссер кинокритиков, окультуренных геев и девочек-гуманитариев, которые, видимо, тусуются время от времени как с первыми, так и со вторыми. Сейчас, по идее, в ряды преданных почитателей автора должны еще подтянуться сидящие на прозаке домохозяйки, впрочем, чутье и опыт подсказывают, что их будет не так уж и много. Если попытаться пересказать в двух словах фабулу этой пятичасовой эпопеи, потенциальная аудитория скучающих за мойкой посуды женщин может сократиться еще втрое. Что ж, рискнем… На дворе 30-е годы, по мостовым солнечной Калифорнии семенят малолетние разносчики газет, заголовки которых пестрят о том, чего американцам ждать от внезапно наступившей Великой депрессии. Тем временем от молодой домохозяйки Милдред уходит муж, оставляя ее одну с разбитым сердцем и двумя дочками. Недолго думая, героиня идет в агентство по трудоустройству.
Историю о том, как одной гордой женщине, не проработавшей в своей жизни ни секунды, судьба бросила вызов, а та, в свою очередь, не теряя ни гордости, ни самоуважения, его приняла, уже экранизировали в 45-м. Тогда с подачи режиссера «Касабланки» печальный дамский роман Джеймса Кейна превратился в эффектный нуар. Хейнс, несмотря на телевизионный формат, заслуженную артистку Уинслетт и определенные ожидания аудитории, осмелился сделать не многосерийный триллер, а ровно то же самое, что снимал всегда — неспешный и элегантный оммаж Сирку и Фассбиндеру — в данном конкретном случае, невероятно красивое кино об «имитации жизни» и «горьких слезах».
Вообще Тодда Хейнса многие ругают за дотошный формализм. Когда я, захлебываясь от счастья и восторга, рассказывал Маше So_What о стилистических наклонностях режиссера, Маша в ответ недовольно бурчала о том, что «Милдред Пирс» — это не столько о людях, сколько о дверных косяках, на которых камера оператора заостряет больше внимания, чем того требуется. В сущности, ключ к пониманию содержания картины отчасти как раз в этих жутких дверях и заключался (там каждая в такую решеточку, как в тюрьме, что говорит о состоянии отдельных персонажей лучше любых слов), однако не в этом суть. Помимо декоративного фетишизма автор сильно поднаторел в еще одной интересной режиссерской особенности: он, пожалуй, как и вышеупомянутый Дуглас Сирк, достиг совершенства в умении сталкивать на экране текст с контекстом. В «Милдред Пирс» сюжетная канва бульварного романа разыграна с масштабом древнегреческой трагедии — здесь каждые три секунды нарочито китчевая мыльная опера противостоит интонациям большой возвышенной драмы. К финалу этой неравной схватки форма и содержание нивелируют друг друга, и в кадре не остается ничего, кроме живых настоящих людей, от которых сегодняшний кинематограф давно уже отвык.
Да, наверное, чтобы играть на контрастах не нужно много ума, но Хейнс из тех считанных единиц, у кого это не выглядит дешевым трюкачеством. Снимая кино о становлении сильной женщины, он не упивается ее фактурой, он ищет ее самые уязвимые места. А когда находит, то давит на них так сильно, что даже зрителю по ту сторону экрана становится больно. «Ахиллесова пята» у Милдред, как и положено сюжетам дамских романов, таилась в стремлении отдаваться любви без остатка; мощь Хейнса, как и следовало ожидать, выразилась в по-прежнему кристально четком взгляде на вещи, который не исказишь никакой замутненной оптикой. Мыло мылом, а чуть ли не все пять часов хронометража режиссер тарабанит прямым текстом, что по странному стечению обстоятельств любовь нередко порождает исключительную всепоглощающую ненависть, что выдержать идеальный баланс между разумом и чувствами способны лишь единицы, что желание обманывать самого себя страшнее любой Великой депрессии, потому как в отличие от экономических рецессий оно никогда, никогда не проходит, только прогрессирует. Разумеется, веская причина творческой удачи обеих постановок «Милдред Пирс» лежит на плечах гениального романиста Кейна, упаковавшего все эти хлесткие тезисы в книгу с мягкой обложкой, однако и Хейнс со своей работой, кажется, застолбил себе местечко в вечности. Не каждый день с экранов телевизора тебе говорят о том, что жизнь (в самом глобальном смысле данного слова) — это слезоточивый сериал. Сериал, в котором не важен ни финал, ни актеры, ни зрители. Имеет значение лишь непоколебимая вера героя в то, что «продолжение следует». Особенно в те моменты, когда руки опускаются и кажется, что продолжение это вовсе никем не предусмотрено.
