Максим Марков | Семья… Как много в этом звуке для фильма русского слилось (часть первая)
Многие из вас не увидели в моей статье для журнала «Север» «Страна чудес или страна обмана: образ Отчизны в российском кино» ничего особенного: мы и так всё это знаем. Не спорю: вы – знаете; между тем самым распространённым откликом среди рядовых читателей журнала (не киноманов, обычных культурных людей) оказался: «Надо же, сколько у нас, оказывается, выпускается сегодня фильмов!» Да, это поразительно: столько вокруг говорится об отечественном кино, а как доходит до проката и зрителей – нет ни того, ни другого. И многие жители огромной страны просто не знают тех названий, которые известны всем, казалось бы, киноманам.
Разговор о современном российском кино решено было продолжить – на сей раз исследовав образ семьи; материал вышел в свежем номере журнала.
*** *** *** *** *** ***
Мировое кино старается отобразить человеческую жизнь во всех её многогранных проявлениях; по мере сил не отстают от зарубежных коллег и российские кинематографисты. Но широтой взглядов мы вряд ли кого-то испугаем: в отечественных фильмах всё чаще предпочтение отдаётся «простым человеческим ценностям», которые не несут в себе ничего хоть сколько-нибудь «опасного».
Показательны в этом отношении итоги фестиваля «Кинотавр» 2014-го года. В необычно сильном конкурсе (а он по праву считается важнейшим в стране) соседствовали тогда картины на самые животрепещущие темы: мигранты и националисты, безработица и бедность, проблемы инвалидов и чиновничий беспредел. Чувствовалось: авторам есть, что сказать о сегодняшнем дне. А при раздаче призов на первый план вышли ленты на вневременную тематику – о любви, а если взять чуть шире – о семье. Жюри отказалось привечать актуальные высказывания (паре социальных лент были выданы поощрительные призы, иначе было бы уж совсем странно), острым вопросам предпочтя по-своему понимаемое художественное качество.
Примечательно, что одна из наград досталась тогда драме Светланы Проскуриной «До свидания мама» (заголовок намеренно лишён запятой) – а ведь это очередное прочтение «Анны Карениной». Второе в России за последнее десятилетие – после фильма Сергея Соловьёва. Но что поразительно – далеко не последнее: в скором времени нам предстоит увидеть и оценить видение классического романа Кареном Шахназаровым и Юрием Грымовым. Можно ли принять это за показатель неослабевающего интереса к счастливым и несчастливым семьям у российского зрителя?..
Если начать разговор с больших мастеров, то едва ли не единственным современным российским кинорежиссёром, который в своих работах неизменно опирается на тему Семьи, последовательно и разнопланово её разрабатывая, является Андрей Звягинцев (он, кстати, и возглавлял два года назад жюри сочинского кинофестиваля, что многое, пожалуй, объясняет). Четыре его полнометражных картины – четыре взгляда на отношения между, казалось бы, самыми близкими, но такими далёкими друг от друга людьми. Пятый фильм ещё даже не снят – но и он будет о том же.
В центре дебютной ленты Звягинцева «Возвращение» - фигура отца, неожиданно возвращающегося из небытия к своим детям. Двое мальчиков даже и думать забыли, что у них ещё кто-то есть, кроме матери и бабушки, но вот в доме появляется мужчина, преломляет за столом хлеб и отправляется с ними в путешествие. Зачем и куда – неважно; важны те нити, которые режиссёр протягивает между героями. Два сына – две реакции: мгновенное притяжение – и недоверчивая подозрительность. Кто он, этот отец? Имеет ли он право после того, как неизвестно где пропадал столько лет, вдруг начинать воспитывать уже довольно взрослых парней?..
Герой Константина Лавроненко строг и даже жесток. В те дни, что отпущены ему сюжетом, он пытается не столько преодолеть отделяющую его от сыновей пропасть, сколько экстренно преподать им уроки выживания, заставить их поверить в собственные силы. Его педагогические методы могут показаться странными, но зрителю не с чем сравнить: воспитавшая ребят мать остаётся дома, практически сразу исчезая из кадра.
Зато мать – ключевой персонаж следующей картины Звягинцева, «Изгнания». Мучаясь отсутствием любви, тем, что некогда дорогой для неё мужчина отдалился и словно забыл про былые чувства, Вера (её сыграла шведская актриса Мария Бонневи) предпочитает холоду в отношениях добровольный уход из жизни. Неприветливый супруг не услышал, не распознал её призыва о помощи. Сбитый с толку интимным признанием («Я жду ребёнка. Он не твой»), он готов был винить в случившемся кого угодно, только не самого себя. Поиски доказательств измены уводят его от главного: от попыток восстановить с женой давно утраченный душевный контакт. Последствия трагичны и необратимы: Александр теряет не только любимую женщину, но и брата, сердце которого не выдерживает скопившегося напряжения.
Фильмы Звягинцева – и режиссёр не отрицает этого – подвластны религиозной трактовке, исследователи его творчества находят множество параллелей между сюжетами «Возвращения» и «Изгнания» и текстами Священного Писания. Подобный подход к анализу этих картин очень востребован и позволяет не замечать очевидного: в настоящей жизни людям не свойственно вести себя подобно библейским героям. А не имея под рукой искусствоведческих комментариев, можно только поражаться как словам, так и поступкам персонажей – в которых очень легко почувствовать фальшь и неестественность.
Но раз обывательский подход к этим произведениям неприменим, то можно предположить, что Звягинцева интересует не обобщённый образ нынешней российской семьи, а некое абстрактное представление об этом понятии, полное аллюзий, но лишённое конкретики. Подобный взгляд, как показывает весомый фестивальный успех этих работ, не просто допустим, но и пользуется значительным успехом по всему миру: максимальная условность происходящего помогает зрителям из разных стран соотнести «голую» историю со своими реалиями.
Куда более предметны следующие фильмы режиссёра. Героиня Надежды Маркиной в «Елене» замужем за обеспеченным человеком не по любви, а простоты ради: он в возрасте, ему удобно иметь рядом человека, который и накормит, и измерит давление, и которого при этом не надо уговаривать лечь с ним в постель (последнее выгодно отличает жену от приходящей медсестры или кухарки). Елена для него функциональна; но и к Владимиру у женщины – отнюдь не любовный интерес. Этой семьёй правят деньги: у одного они есть, у другого – безработного сына Елены – их нет и никогда не предвидится. За свою семью, впрочем, родственников супруги Владимир не считает: он женился на ней, а не на них, а потому не собирается волочить их за собой «мёртвым грузом». Противоречие разрешается просто: в нужный момент дав сердечнику противопоказанную таблетку, героиня убивает уже ненужного ей муженька, подчистую выгребая сейф и вскоре переселяя в богатую квартиру своё настоящее семейство. Такие времена, такие нравы.
Главные герои «Левиафана» - муж и жена, его подрастающий сын от первого брака и друг семьи, оказывающийся, как вскоре мы понимаем, любовником Лили. «Люблю тебя», - говорит ей супруг. «Я знаю», - отвечает она. Кратко и ёмко: не взаимное «Я тоже», а «Я знаю». Они вместе, но полного единства нет, нет гармонии. Но нет её и в отношениях с другим мужчиной. События последних дней – не только семейные – подводят отчаявшуюся женщину к крутому обрыву.
То, что случилось с сыгранной Еленой Лядовой Лилей, можно интерпретировать двояко: убийство или самоубийство? Фильм не даёт однозначного ответа, свои «за» и «против» имеются у каждой трактовки. Однако сам режиссёр – уже за пределами кинозала - даёт всё же понять, что смерть была именно Лилиным решением: склеить разбитую семью ей оказалось уже не по силам. Так ли это? Можно спорить. Но в любом случае очевидно, что трагическое мировоззрение автора не дозволяет счастливому финалу проявиться в принципе. Но является ли его пессимизм диагнозом всему российскому обществу?..
В настоящее время Звягинцев ещё только снимает свой пятый большой фильм – «Нелюбовь». О сюжете известно пока крайне мало, но и одной строчки понятно: семья – снова в центре его внимания. И вновь – семья расколотая: супруги готовы уже разводиться, как вдруг пропадает их сын, двенадцатилетний Алёша…
Семья поставлена и в центр всех комедий Жоры Крыжовникова: «Горько!», «Горько! 2», «Самый лучший день», каждая из которых стала заметным кассовым хитом в российском прокате. В первом из этих фильмов Ромка и Наташа собираются пожениться, да вот ведь какая беда: молодые хотят справить свадьбу по-своему, по-современному, на берегу моря, в то время как родители невесты настаивают на традиционном гулянии – с тамадой, в ресторане. Притирка «старого»» и «нового» не обходится без катастрофических накладок – как и притирка одной семьи ко второй. Узнаваемость и характеров, и ситуаций, тот «русский дух», что безошибочно был пойман создателями ленты, а главное – незыблемая в своей простоте идея, что лишь в семье, в родных и близких людях – твоя самая верная опора, - всё это привело к большому успеху картины у самого широкого зрителя (широкого, правда, по нынешним меркам, далёким от советских).
Следующая встреча с полюбившимися героями состоялась уже на поминках, пусть и фальшивых: семья сплочённо прикрывает своего проштрафившегося члена, якобы провожая его в последний путь – под его же собственные указания. Крыжовников признавал, что ему особенно интересно это состояние наивысшего эмоционального подъёма в человеке – будь то в радости или в горе. Свадьба и похороны – два события, которые традиционно хотя бы на день-другой объединяют порой даже не самых близких родственников. Ещё один вариант – рождение ребёнка; но хотя молодые герои уже и задумывались об этом, кинематографисты с третьей серией «Горько!» не спешат – обдумывая, видимо, новые шутки.
Поэтому «Самый лучший день» - снова про свадьбу, только несостоявшуюся. Не успел Петя Васютин сделать своей избраннице Оле предложение, как тут же изменил – с гламурной разлучницей. «Не специально. Повезло, понимаешь», - считает персонаж Дмитрия Нагиева, ещё не понимая: упустить истинную любовь - легко, вернуть, испросив прощения, куда труднее.
Любопытно, что в основе этой картины лежит пьеса классика российской драматургии Александра Островского «Старый друг лучше новых двух». Перенеся действие в наши дни, Крыжовников лишний раз подчеркнул: в вещественном плане жизнь, конечно, за полтора века сильно изменилась, но в корневой сути своей человек остался таким же. Как говорится, на то она и классика, чтобы быть не просто вечной, но вечно актуальной.
Семейную тему режиссёр на сей раз подчеркнул насыщенным музыкальным фоном – который здесь и не фон уже даже, а стержневой элемент: популярные шлягеры искусно вплетены в сюжет, дополняя его и развивая. «Пусть мама услышит, пусть мама придёт», - водят герои хоровод вокруг сыгранной Инной Чуриковой матери. «Спасибо за сына и за дочь», - запевает, было, Михаил Боярский свою пронзительную песню, но обрывается – оставляя её на финал, где она прозвучит уже во всю мощь, в индийском стиле да с танцами.
