Максим Марков | «В Арменкино нет денег» - и другие байки из истории советского кино
Знаете, бывает полезно полистать книжки про историю кино. Не почитать даже – это зачастую скучно и названия сплошь незнакомые, а именно полистать – вдруг да глаз за что интересное зацепится. Вот, к примеру, несколько занимательных историй – из истории армянского и белорусского кино.
В книге «История белорусского кино» (Минск, 1969) рассказывается, среди прочего, о том, как была организована реклама кинотеатров до революции:
«В Витебске владельцы местных кинотеатров прибегали даже к «ходячей» рекламе. Как сообщается в одном русском кинематографическом журнале за 1911 год, «людей в картонных щитах, исписанных кругом объявлениями, по несколько штук из каждого театра», можно было встретить в любой части города. Будто рыцари, облаченные в боевые доспехи, они рыскали по всем улицам и закоулкам, зазывая публику в кинематографы. Впоследствии на «ходячую» рекламу городские власти Витебска наложили запрет. По свидетельству того же самого журнала, целую вереницу носильщиков рекламы чины полиции собрали на пожарном дворе, где рекламные картоны были конфискованы. Специально подписанным по этому поводу протоколом театровладельцы обвинялись «в препятствии свободному передвижению по городу»».
Другая белорусская история. В 1926 году режиссер Юрий Тарич снимал первый в Белорусской ССР художественный фильм: «Лесная быль». Иосиф Вейнерович, прославленный оператор и режиссер документального кино, в сборнике «Кино Советской Белоруссии» (М., 1975) вспоминает, как юношей работал помощником в минской лаборатории:
«Однажды очередная проявка материала кончилась очень поздно. Усталые за день, мы с трудом дождавшись конца промывки, намотали на сушильный барабан 400 метров отработанного негатива. Шлюглейт (оператор - ММ) был доволен – ровный, с точной экспозицией негатив обещал отличное изображение. Предстояло еще минут тридцать-сорок ждать конца сушки, когда Люляков предложил:
- Может быть, оставим негатив на барабане? К утру сам высохнет, а мы лучше отдохнем этот час…
- Резонно! – согласился Шлюглейт. – Пошли по домам!
А утром нас ожидал пренеприятнейший сюрприз: вся пленка на барабане оказалась без изображения. Эмульсия была начисто, до самой основы содрана острыми зубами.
Видно, большая стая изголодавшихся мышей или крыс каким-то образом пробралась в сушилку и утолила свой голод, пожирая желатин эмульсии с проявленного негатива.
Пропала трудная работа целого съемочного дня, напряженный творческий и физический труд большой съемочной группы, актеров и солдат, принимавших участие в съемках… Мы простить себе не могли этот сэкономленный для отдыха час, стоивший так дорого…»
А вот занятное воспоминание Даниела Дзнуни, который был директором студии «Арменкино» в 1923-1937 годах. В книге «Кинематография Армении» (М., 1962) он рассказывает о первом дне съемок первого армянского звукового фильма - «Пепо» (1935):
Все «с нетерпением ждут начала съемок. Спокоен лишь звукооператор Д.Блок. Проверив в последний раз свою аппаратуру, он просит разрешения сказать несколько слов. Затем он подходит к микрофону и на армянском языке говорит: «В Арменкино нет денег». Это были первые слова, которые Арменкино записало на пленку, фиксируя сложное финансовое положение студии перед началом съемок первой звуковой картины».
Режиссер этого фильма и вообще пионер армянской кинематографии Амо Бек-Назаров в другой книге, «Кино Армении» (М., 1993), делится историей, которая как раз касается самого Дзнуни. Тот, как и многие, не избежал в свое страшное время привычного подозрения в измене Родине и т.п. Его посадили, а Бек-Назарова (собственно, Дзнуни и позвал Амо работать в Армении) вызвали на Лубянку – свидетельствовать.
« - Скажите, мог бы Дзнуни пригласить Эйзенштейна на работу в Ереван?
- Мог бы, конечно. Только с какой стати Эйзенштейн поехал бы на нашу студию?
Прокурор оживился.
- Согласился бы Эйзенштейн или нет – это уже другой вопрос.
Сейчас главное установить такой факт: Дзнуни мог его пригласить на работу, но не сделал этого. Почему? Да потому, что он намерен был развалить производство фильмов в Армении».
Вот такие бывали дела. Хорошо хоть, не расстреляли. 
