Лидия Раевская | Дневник дилогии «На игре». День восемьдесят второй: стол, диван и книга «Домоводство»
За прошедшие две ночи в декорациях дирижабля появился новый отсек – кабинет Бориса Сергеевича. Я не знаю, сколько в это вложили сил и денег, но кабинет выглядел весьма презентабельно: кожаная мебель, пушистый ковёр на полу, стеллажи с редкими книгами и даже большой аквариум с рыбками. О рыбках я ещё вспомню не раз, поэтому пока оставим их в покое, и прицепимся к другим деталям. Книги. Редкие книги. Непонятно, что в кабинете мафиози делают двадцать томов словаря Брокгауза, которые я в первый и в последний раз видела в восемьдесят седьмом году в Ленинской библиотеке на экскурсии, но они там были. Так же как и большая книга «Домоводство», изданная в пятьдесят первом году. «Домоводством» этим, я, кстати, зачиталась. И не потому, что я офигеть какой повар, а потому, что в этой книге я прочитала пару советов молодой жене и молодому мужу. Вы меня простите за лирическое отступление, но эти советы надо видеть.
Совет молодой жене. Из книги «Домоводство», непонятно что делающей в кабинете мафиози Бориса Сергеевича.
«Вы должны помнить, что к приходу мужа со службы нужно готовиться ежедневно.
Подготовьте детей, умойте их, причешите и переоденьте в чистую, нарядную одежду.
Они должны построиться и приветствовать отца, когда он войдет в двери. Для такого случая, сами наденьте чистый передник и постарайтесь себя украсить – например, повяжите в волосы бант. В разговоры с мужем не вступайте, помните, как сильно он устал, и на что ему приходится идти каждодневно на службе, ради вас – молча накормите его, и, лишь после того, как он прочитает газету, вы можете попытаться с ним заговорить».
Прониклись, а? Я тоже. Но ещё больше я прониклась советом молодому мужу.
«После совершения интимного акта с женой, вы должны позволить ей пойти в ванную, но следовать за ней не нужно, дайте ей побыть одной. Возможно, она захочет поплакать».
Занавес.
В общем, я не смогла не поинтересоваться, откуда на площадке такие раритеты и практически артефакты. А раритеты, оказывается, из дома. Не знаю, из чьего именно, но Санаев сказал, что взял эти реликвии под расписку, и в случае их утери ему грозит пожизненный эцих с гвоздями. Так мы эмпирически выяснили, что сии фолианты – Санаевские.
Едем дальше. Я вам ещё до конца весь интерьер не описала. Ещё в кабинете, конечно, был стол. Внушительный такой стол, почему-то сильно ассоциирующийся с анекдотами про начальников и секретарш. На столе стоял открытый ноутбук, возле которого собрался совет из двух режиссёров и двух операторов, которые решали, что на этом ноутбуке надо показать крупным планом. Мнения разделились на «Пасьянс «Косынка» и «Одноклассники. ру». Выиграла «Косынка». А что покажут крупным планом – вообще не знаю. Меня в момент съёмок за спину к Борису Сергеевичу не допустили.
А ещё там была кожаная мебель. Плюхнувшись на которую можно было запросто получить люлей от администрации. С криками «Вы своими жопами щас всю мебель протрёте! Быстро садитесь на пол, раз ноги не держат!»
Если меня до этого ноги ещё как-то держали, то после этих криков очень захотелось сесть на пол. Что, в общем-то, все и сделали. Картина была та ещё: у стола стоит Борис Сергеич, к нему, аккуратно перешагивая через рельсы тележки Долли, идёт Лебедь, и они с Борисом Сергеичем начинают обсуждать, как так получилось, что диски с обычной игрой превращают детей в суперменов, при этом стараясь не наступить на двадцать человек, табором развалившихся на полу, под ногами у актёров.
Иногда я покидала съёмочную площадку, и шлялась по строящимся декорациям, спотыкаясь и путаясь во входах-выходах. Видимо, в целях экономии (на чём-то ведь надо экономить?) в коридорах выключили нормальный человеческий свет, и поставили какие-то синие лампы, вроде тех, которые включают по ночам в инфекционных больницах, чтобы микробов истреблять. На всякий случай, под этими лампами я довольно долго стояла, надеясь истребить насморк и стреляющее ухо. Наверное, истребила.
Кстати, на площадке существует своя система штрафов, как в любой приличной компании. За звонок мобильника в момент съёмки штраф пятьдесят баксов. А если кто-то из администрации увидит, что ты припёрся на площадку со стаканом чая – всё. Тебя убьют. Сначала убьют, а потом уволят. Честно сказать, у меня и мобильник звонил, и с чаем я по площадке незаметно пару раз проходила, правда, только по коридорам, но, видимо, на блондинок это правило распространяется только частично – меня не убили и не уволили. Так, треснули пару раз, несильно. И предупредили, что это в первый и в последний раз они ко мне так лояльны.
А ещё хочется рассказать об импровизации на площадке. Когда актёрам с утра раздают листочки с их словами, которые они должны сказать в сегодняшнем эпизоде – это вовсе не означает, что именно это актёры и скажут. Текст диалогов меняется каждый день. Параллельно они могут предложить режиссёру какой-то новый интересный ход, который режиссёр иногда даже одобряет.
Сегодня, к примеру, Виктор Александрович Вержбицкий, насыпая рыбкам в аквариум корм, предложил положить у аквариума красивую салфетку для вытирания рук. Вы когда-нибудь рыбок кормили? Знаете, как потом руки воняют? И Вержбицкий знает. А в кино должно быть всё по-настоящему. В общем, идею с салфеткой приняли на ура, и теперь нужно было найти эту самую салфетку. Салфетки не было. Душераздирающий крик режиссёра «….вашу маму, пятьдесят человек на площадке, и ни у кого нет чистого носового платка или салфетки?!» заставил костюмеров тут же найти кусок шёлка, от которого был незамедлительно отрезан приличный кусок. Ткань, поверьте, была дорогая и красивая. Но даже мне, находящейся в двух метрах от этого куска шёлка, всё время казалось, что это кусок от дедушкиных семейных трусов. Такие, знаете, серые трусы бывают. С непонятными какими-то стручками-горошками. Я в плане рисунка, если что. Не знаю, может, у кого-то возникли те же ассоциации, но тряпочку решили всё-таки не класть. Раз приличной салфетки не нашлось. Вот так разбиваются идеи и импровизации.
Ещё очень хочется рассказать вам про рыбок, но про них я расскажу в следующий раз.
Комментирует Павел Санаев
По-моему, это самая смешная статья, и я просто валялся под столом, вспомнив эти выдержки из книги «Домоводство», и особенно вот эту фразу: «Дайте жене побыть одной, возможно, она захочет поплакать». Эти книги я, действительно, принес из дома, это книги из нашей домашней библиотеки… Раритетные книги, надо сказать. Они еще с тех давних времен, когда у Ролана Антоновича (Быкова – прим. ред.) была такая недолгая страсть – коллекционировать книги. И он как раз очень гордился тем, что купил этот полный словарь Брокгауза и Ефрона, очень занятный, кстати, словарь, где можно найти практически всё. Вот все слова, какие тогда существовали, там можно найти. Сто с лишним томов всё-таки. Но из этих ста томов на площадку я принес двадцать, потому что кабинет хоть и должен был выглядеть как-то интересно, красиво, но никто не акцентировал на этих книгах внимание, что, вот это, например, книга «Домоводство» пятьдесят первого года издания, а это тома Брокгауза и Ефрона… Но дело в том, что у всех этих книг были дорогие красивые корешки. Дорогие – в смысле, дорого выглядящие. И когда они встали в углу кабинета на полках, то этот угол просто стал выглядеть более фактурным, более дорогим, более соответствующим кабинету нашего властителя мира. Поэтому книжки эти были привезены из дома, из дома же была привезена и лошадка, которая стояла на столе Бориса Сергеевича, еще какие-то предметы.
Эту лошадку Павел Санаев тоже привез из дома
Всё это вроде бы мелочи – какие-то сувенирчики, наборы, книжки, но все эти вещи всё-таки очень сильно оживляют помещение. И без них были бы просто голые стены, голый стол и т.д. Будь моя воля, я бы притащил туда еще больше подобных вещей, которые бы незаметно встали, и мы бы не делали на них акцент, а зритель даже бы и не поняли, что там стоит, но зато он бы почувствовал, что помещение живое... А за книжки, кстати, я чуть ли не расписку написал маме, как минимум, дал ей честное слово, что если с ними что-нибудь случится, то я буду искать и покупать точно такие же. То есть, представляете, если бы мне, не дай Бог, пришлось бы искать где-то эти словари, тома, покупать их по отдельности, что было бы большой проблемой. К тому же понятно, что я не мог эти книжки таскать туда-сюда, поэтому они были привезены в этот павильон и находились в нем постоянно. Каждый раз после съемок мы их складывали в коробки, а коробки прятали в запирающийся на ключ кабинет. А днем доставали их оттуда и заново выставляли на полках. И, слава Богу, ни одна книга не пропала, все вернулись, в том числе и книга «Домоводство». И теперь я знаю, как должна встречать меня жена с детьми, знаю, что ей нужно побыть иногда одной в ванной комнате.
Вот так выглядел кабинет Бориса Сергеевича снаружи
Мебель мы старались подобрать такую, которая бы соответствовала интерьеру нашего воздушного судна. Опять же, к сожалению, мы не можем позволить себе автомобиль Бэтмена или дирижабль с мебелью, изготовленной специально для дирижабля. Как, например, в фильме «Титаник» тарелки делали специально такими, какими они были на настоящем лайнере «Титаник». Мы могли просто купить, вернее даже не купить, а взять в аренду в мебельном магазине необходимую нам мебель. Наш художник привозил ее из какого-то крупного магазина, ставил, потом увозил обратно. И поэтому мебель должна была быть в идеальной сохранности, чтобы её потом можно было вернуть, и чтобы продюсер не попал бы на пару-тройку тысяч долларов за эти диваны, на которые все плюхались посидеть, а штаны у съемочной группы, как правило, не самой идеальной чистоты.
У всех брюки не самой идеальной чистоты, но у некоторых чище (Максим Малинин и второй оператор Юрий Литвинов)
И по этой же причине было категорически запрещено заходить в декорацию с чаем или кофе, потому что полы были покрыты мягким ковролином. Дело в том, что вас, например, кто-то мог толкнуть, вы бы выплеснули чай или кофе, в результате на полу появилось бы пятно, потом это пятно попало бы в кадр – и ничего с ним не сделать. Система штрафов, о которой писала Лида, на самом деле работает, потому что пару раз человек заплатил, а на третий раз он уже задумался. Но я что-то не помню, чтобы эта система у нас была. Или же это я как-то на себе ее не испытал: то ли она на меня не распространялась, то ли я как-то ее не застал.
А Алику Гульханову на этом диване разрешали спать
А по поводу импровизаций на площадке, то в этом нет ничего удивительного, поскольку всего невозможно предусмотреть. Например, у тебя есть какая-то сцена, эпизод. Ты примерно представляешь, как ее ставить, что должно происходить. Но тут входит актер и выясняется, что здесь что-то ему неудобно делать, а здесь чего-то не хватает, а вот здесь нужна пауза, которую он не знает, как оправдать, и из-за этого придумывает себе еще какое-то дополнительное действие – например, вытирает руки, наклоняется, еще что-то делает. И это всё тоже очень важные вещи, которые всегда оживляют действие, но на них также нужно дополнительное время.
Виктор Вержбицкий: «Интересно, дадут сегодня сымпровизировать или нет?»
