Лидия Раевская | «На игре». День первый. Кровавые сцены
Здравствуйте люди, жаждущие истины. С вами снова Лидия Раевская, а значит, новые подробности и новые факты со съемочной площадки фильма «На игре».
Сегодня я расскажу вам о том, как снимаются кровавые сцены... Должна сказать, что меня с детства по-здоровому пугали Фредди Крюгер, Франкенштейн, и зомби-пожиратели-мозгов. И всегда было интересно: а как это всё снимают?
Итак, краткое описание кровавой сцены. Очень краткое.
Враги ранили Риту. Риту привезли в больницу. Рита истекает кровью, и теряет жизненные силы. Вампир, потный и окровавленный, пытается прорваться в реанимацию к любимой, но его не пускает врач, похожий на Розенбаума в старости.
Всё. Я ж сказала, что буду кратка. Казалось бы, и что там может быть интересного, в этой двухминутной сцене? Что? А я вот расскажу!
Там был молодой актёр Сергей Чирков, и кровища на Серёжиных руках. Само собой, она меня заинтересовала в первую очередь. На настоящую кровь нифига не похоже, если честно. Так что я дождалась пятиминутного перерыва, и пошла, практически, на верную смерть – к режиссёру с вопросами. Нормальный человек, который дорожит своим здоровьем и передними зубами, никогда не подойдёт к режиссёру фильма в разгар съёмочного дня, в тридцатиградусную жару, с вопросом: «Павел, а где вы кровищу берёте, и почему она на кровищу не похожа?»
Но я пошла. Вопреки ожиданиям, Павел очень доступно ответил:
— Кровищу мы покупаем за большие деньжищи в специальном секретном месте, по ночам. Курьера, который эту кровь покупает, обычно потом убивают, потому что он ВИДЕЛ. Видел секретное место. Что тебе ещё?
Не поверила я Павлу. Он, наверняка, лукавил. Поэтому я очень быстро отбежала в сторону, и наткнулась на второго режиссёра, Максима. Само собой, я снова озвучила вопрос о происхождении кровищи.
— Павел прав, – прямо и сурово ответил Максим, – кровь — это дорогое удовольствие. Между прочим, двести баксов литр. К тому ж, она всякая-разная бывает. У художников – своя, у гримёров своя…
Пятиминутный перерыв затянулся. Мимо меня десять раз прошёл статный харизматичный мужчина в оранжевой майке с надписью «Казантип», в поварском колпаке, и с бейджиком «Грузчик Джамшут, техническая группа». Я догнала его в узком коридоре, и гаркнула:
— Здрасьте!
— Пи-пи-пи (вырезано цензурой), милая девушка! – вежливо ответил грузчик Джамшут. – Какого пи-пи тебе нужно? Зачем так пугать людей, что они чуть не пи-пи-пи?
— А я Лида, – как-то невпопад начала я знакомство. – Пишу статьи о фильме. Хотите, и про вас напишу?
— А вот и напиши! – Джамшут натянул поварский колпак на одно ухо, и напряг мускулатуру. – Напиши, что осветители – это самые главные люди на съёмочной площадке. Напиши всю правду, без утайки. Напиши…
— Зачем вам колпак? – невежливо перебила я самого главного человека на съёмочной площадке. – В нём скрыт какой-то смысл?
— А то! Это очень важный девайс, Лида. Без колпака не будет фильма.
— Почему?
— По кочану, – с достоинством ответил осветитель, и, подхватив какую-то бандуру на трёх железных ножках, быстро куда-то свинтил.
Я снова осталась одна.
Ну, как сказать – одна… Санаев, кстати, тоже не воспользовался пятиминутным перерывом хотя бы для того, чтобы тихо поплакать в углу от усталости, он стоял у плей бэка и смотрел отснятые сцены. Я тихо подкралась сзади, и встала у него за спиной. Наверное, Павел почувствовал мой взгляд, и обернулся:
— Смотришь?
— Смотрю.
— Пишешь?
— Не пишу.
— Молодец, – автоматически похвалил меня режиссёр, и спохватился: – Почему не пишешь?
— А пока не о чем, – честно призналась. – Про кровь мне рассказали. Про колпак ценный тоже. И про самых главных людей на площадке. Про что писать-то?
— Колпак… – задумался Санаев, и тут же забыл о нём. – Ты, Лида, пиши что хочешь. Главное, чтобы у людей не создалось впечатления, что кино снимают долбо.. (вырезано цензурой). Смогёшь?
— Смогу. Наверное…
— Молодец! – ещё раз похвалил меня Павел, и перерыв закончился.
— Она выживет? Да? Нет? – громко репетировал Сергей Чирков, и вытирал лицо окровавленной рукой, стоимостью в двести баксов.
— Стоп! – закричал Санаев, и все посмотрели на него. – Почему он не потный? Где пот, я вас спрашиваю? Гримёры где?
Девушка гримёр специальной фиговиной, похожей на железную мочалку для сковородок, повозюкала актёру по лбу, и он как- то сразу вспотел.
— Мало! – не успокаивался Санаев. – Мало! Серёжа, приседай! Потей! Красней! Рита умирает, понимаешь? Где паника? Где напряжение? Приседай!
На Чиркова было жалко смотреть.
— Ещё дубль!
Собственно, в силу своей тонкой душевной организации, я уже не смогла присутствовать дальше при бесконечном: «Стоп! Куда ты опять…», я могла и расплакаться, кстати. Поэтому я снова подкралась к грустному Санаеву, и скорбно доложила:
— Я поехала домой. Я не могу больше смотреть на это. То, что человек может бесконечно смотреть на то, как работает другой человек — это враньё полное. Я не могу, например. И мне даже думать страшно, что сейчас половина пятого вечера, а съёмки начались в семь утра. Завтра у нас что будет?
— Сцена в морге, – понимающе кивнул Павел. – Морг. Покойники. Страх и ужас. Готовься. Иди, и готовься.
Ночью мне снился Франкенштейн в поварском колпаке, и зомби-пожиратели-людей с бейджиками «Грузчик Джамшут». А это значит, что девятый съёмочный день меня впечатлил. А впереди их ещё несколько сотен.
И морг. Морг, ужасы, и, наверное, кровища...
Продолжение следует.
Комментирует Павел Санаев
Читая эту статью, не устаю удивляться способности Лиды придумывать какие-то смешные моменты из своих наблюдений, потому что, на самом деле, находясь на съемочной площадке очень сложно написать что-то внятное. Ведь как это выглядит… Что и как должно происходить на площадке полностью знают всего несколько человек. Как правило, это режиссер, оператор, второй режиссер и продюсер. А огромное количество людей вокруг по цепочке получают самые разные конкретные руководства к действию, но им при этом необязательно видеть всю ситуацию в целом.
Актриса Марина Петренко и режиссер-постановщик Павел Санаев
Гримерам, скажем, совсем не надо знать, куда будут положены съемочные рельсы, костюмерам не нужно знать, какой ставить свет, а осветители могут вовсе даже не читать сценарий и не представлять о чем кино. Человек, который первый раз попадает на съемку, видит, как что-то куда-то несут (рабочие), где-то что-то приколачивают (постановщики), кто-то разматывает какие-то провода (осветители), кто-то скандалит по мобильному (продюсер), кто-то нервно бегает взад-вперед (второй режиссер), а кто-то пьет кофе и шутит шутки с оператором (режиссер-постановщик) – хе-хе. Происходит это броуновское движение очень долго. Подчас подготовка первого кадра может занять полтора-два часа. А потом раз: слышится «мотор, начали! Стоп! Снято!» Или не снято: на исходные, еще раз. Наблюдателю, впервые попавшему на площадку, очень хочется увидеть «кусочек кино». Но если фильм динамичный, то часто после полутора часов подготовки снимают крошечный пятисекундный кадрик, по которому ничего нельзя понять – кто-то пробежал, сказал одно слово и все – перестановка камеры. Очень бестолковым кажется стороннему наблюдателю съемочный процесс! Лида нашла удачный стиль – писать обо всём этом в юмористическом ключе. Но не случайно в этой статье присутствует мой комментарий: «Лида, только не пиши так, чтобы мы все казались долбо…» и так далее. Потому что это первое, что приходит на ум, когда смотришь на съемки со стороны.
Что касается крови, то она, действительно, стоит дорого. Но естественно, что Лида, со свойственным ей юмором, все преувеличила. «Деньжищи» не такие уж и большие. Крови у нас было в запасе столько, что хоть Московскую бойню бензопилой снимай. Смета позволяла. Очень смешно, кстати, звучали иногда фразы в разговоре директора с администратором: «Кровь будет? Да, уже привезли. А трупы? Трупы у нас в смете. Вчера у Бондарева выбили десять тысяч еще на пять трупов. И действительно у разных съемочных департаментов разная кровь. У гримеров маленькие пузырьки дорогой крови, чтобы наносить артистам на лицо или на костюм. А у постановщиков целые канистры крови подешевле – на случай, если надо налить лужу на асфальте. Есть своя кровь и у пиротехников, которые делают разные выбросы. О пиротехниках, пожалуй, придется писать отдельную статью – очень уж они были у нас колоритными.
Завершая комментарий Лидиной статьи скажу два слова про грузчика Джамшута – это на самом деле наш бригадир осветителей, которого зовут Валера. Мне кажется, он или очень хочет, или хотел, и, наверное, мог бы стать, артистом. Валера – очень артистичная натура. Он каждую неделю придумывал себе какой-то новый образ. То он ходил в поварском колпаке, то в шапочке моряка, то нацепил на себя бейджик с именем Джамшут, после чего его так и прозвали… Я думаю, этим он здорово разряжал обстановку в своем департаменте, потому что работа у осветителей непростая… Все эти тяжеленные приборы надо быстро перетаскивать, высоковольтные кабели приходится разматывать иногда под дождем, а некоторые приборы «светики» вынуждены ставить в такие места, что в здравом уме никто бы туда и не полез. Например, когда снимали одну из сцен в Нижнем Новгороде, осветитель с прибором пять часов простоял на высоте шестого этажа в люльке неисправного «скайлифта», который то и дело норовил сложиться. При этом шел мокрый снег и температура была ноль градусов. Осветители – это вообще отдельный клан в съемочной группе. Суровые парни, которые знают себе цену, и внушают уважение. Джамшут был признанным лидером этого клана, и свет у нас переставлялся в считанные минуты. Я даже никогда раньше не видел, чтобы так быстро переставляли свет. Об осветителях у нас, кажется, даже снят отдельный ролик. Думаю, что в ближайшее время мы его выложим.
