Максим Марков | Бумажные комиксы. «Пустая шкатулка и нулевая Мария» Эйдзи Микагэ: книга 1
Второго марта в класс пришла новенькая – и едва ли не с порога заявила, обращаясь к Кадзуки Хосино: «Я перевожусь в эту школу в тринадцать тысяч сто восемнадцатый раз, и меня это все уже бесит. Нужно хоть как-то отвлечься… Так что я объявляю тебе войну!»
Что такое, в чём дело?.. Почему войну, а главное – почему в 13118-й раз?!. Очень скоро мы понимаем: ранобэ Эйдзи Микагэ – очередная история про временную петлю. И начинающееся сейчас второе марта повторяется здесь неоднократно – и не закончится, вероятно, уже никогда… Если… Да, а что тут выступает в роли «если»?
– Ну, пора.
– Пора?
– Кончается двадцать семь тысяч семьсот пятьдесят четвёртый «переход в школу», наступает семьсот пятьдесят пятый.
– А, вот оно что. – Я на удивление спокойно смирился с этим сумасшествием.
Для того чтобы выделить свою «петлю» среди множества прочих, автор вводит в повествование понятие некой «шкатулки», которая «исполнит любое желание» («Любое, чего бы ты ни пожелал. Решишь погрузить человечество в хаос – не стану тебе мешать. Мне лишь интересно, чего хочешь ты… чего хотят такие, как ты»). Соответственно, кто-то, столкнувшись с кем-то и получив от того столь заманчивое предложение, загадал бесконечный повтор одного дня, начинающегося в шесть двадцать семь и заканчивающегося на следующее утро жуткой смертельной аварией на перекрёстке…
И вот Ая Отонаси – та самая новенькая – отчего-то уверена, что Кадзуки Хосино и есть тот самый обладатель шкатулки, что стоит за всем этим утомительным повторением.
– Вообще, из «Комнаты удаления» можно выбраться, если уничтожить владельца вместе с его шкатулкой.
– Уничтожить владельца?..
Владельцем она, видимо, называет обладателя шкатулки, короче говоря меня. Значит, уничтожить меня?.. То есть…
– Если ты погибнешь, то «Комнаты удаления» не станет, – потеряв ко мне всякий интерес, добавила Отонаси.
Забегая вперёд, сразу скажу, что она не права – и Кадзуки сам включается в детективную игру по вычислению «злодея» (который, может быть, вовсе и не злодей, а, напротив, пострадавшая жертва!), после чего выходит на следующий уровень, а потом ещё на один. Однако проблема в том (и это другая особенность книги, которая отличает её и от «Дня сурка», и от «Грани будущего»), что каждый новый переход сопряжён с полной потерей воспоминаний («сколько бы ты ни старался сохранить память, всё равно всё забудешь») – и, чтобы восстановить все уже пройденные ниточки, каждый раз требуются значительные усилия.
Исключение составляет как раз Ая, которая ведёт скрупулёзный подсчёт каждого заново прожитого дня – благодаря чему, возможно, и остаётся в «сознании» («Да, стоит лишь раз пропустить, и потеряю счёт. А если потеряю счёт, то забуду, где я сейчас»), признаваясь, что за время всех этих переходов многому успела научиться.
Я спросил, что ещё она умеет делать. Оказалось, что Отонаси – в принципе это было ожидаемо – водит машину, занимается спортом, владеет боевыми искусствами, знает несколько языков, играет на разных инструментах и вообще умеет много всего другого – даже может сдать экзамен в университет почти на сто из ста. Короче, за время бесконечных повторов Отонаси попробовала себя во всём.
– Точнее, где-то десятую часть всего, что умею, я выучила во время «переходов», а остальное и так знала.
Видимо, Отонаси от природы очень талантливая, но всё-таки… Лишний повод задуматься, как много времени отняли эти двадцать семь тысяч семьсот пятьдесят четыре повтора, едва ли выйдет подсчитать. Даже если приравнять каждый из них к одному дню, вместе они займут семьдесят шесть лет – целую жизнь. Безумно много времени.
Но что сверх того? Принципиальное новшество Эйдзи Микагэ (во всяком случае, если говорить о самых известных примерах использования «временной петли») – поставленная перед героями моральная дилемма. Рано ли, поздно ли, но они понимают, что переломить ситуацию и выскочить в четвёртое марта (а далее – во всю оставшуюся обычную жизнь) можно только через убийство – и встаёт естественный вопрос: поднимется ли у них рука, готовы ли они преступить ту черту, что отделяет обычного человека от преступника?..
– Нужно убить всех в классе… – ответил я.
И всего-то. Исключить тех, кто уже хоть раз погибал, а остальных поубивать. Такой вот простой, хоть и грязный способ. Всё равно погибшие вернутся, так что и волноваться не о чем. Я, конечно, так не смогу, но вот Отонаси – вполне.
Она ведь уже убивала, чтобы сохранить память.
Не знаю, что ответить, но сказать что-то надо, поэтому и спрашиваю:
– Значит… любишь меня?
Она краснеет:
– На… верное…
– Наверное? – бездумно повторяю за ней.
– Зачем переспрашиваешь? Я же ответила! Или хочешь сно… снова услышать?
– Ой!.. – Я и не заметил, как поставил её в глупое положение, поэтому спешу извиниться. – Прос… ти…
Она стоит потупившись и не решается поднять на меня глаза.
– Люблю… – бормочет она.
Но потом… собирается с силами, поднимает голову, смотрит мне прямо в лицо и повторяет:
– Люблю!..
В ту секунду она кажется мне такой милой, что я невольно отвожу взгляд. И одного признания хватило, чтобы моё сердце дрогнуло.
Разумеется, не оставлена без внимания и любовная линия – можно даже сказать, что здесь их несколько: кто-то любит главного героя, кого-то полюбил он сам («И как меня угораздило влюбиться в девушку, чьи эмоции никак не прочитать? Да и вообще, когда я полюбил Моги?»). Попытки разобраться в своих чувствах – в совокупности с необходимостью разыскать виновника всех этих страстей и восстановить естественный ход вещей (плюс к тому ведь ещё и та смертельная авария, что произойдёт непременно, кто бы в итоге ни попал под колёса) – и составляют суть этой витиеватой, если не сказать запутанной книги.
Мой друг, которого только что сбил грузовик, улыбался мне с соседней парты.
Меня снедала неотступная тревога, к горлу подкатывала тошнота… Обрывки памяти всё накапливались и накапливались, сплетались друг с другом и будто бы желали меня сожрать… Я тонул в них. А их было всё больше и больше, больше и больше… Так много, что не справиться, становится дурно. Я видел нить, связывающую прошлое и настоящее… Так чётко и ясно!
Не могу сказать, что «Пустая шкатулка и нулевая Мария» читается на одном дыхании. Мне показалась она весьма тяжеловесной – даже несмотря на ожидаемое обилие диалогов, которые вроде бы должны были заметно облегчить погружение в описываемые события. Желание автора непременно выделиться из того ряда, в который он сам себя вписал, взявшись за эту тему, сделать историю непохожей на прочие близкие сюжеты и отказаться, среди прочего, от линейного повествования (дни тут скачут как хотят, по какой-то своей логике), обернулось, по-моему, против него: вышло куда сложнее ожидаемого – что, естественно, никак не облегчает понимания.
Конечно, с моей стороны невероятно глупо упрекать ранобэ в «сложности»: разве это не то самое, что требуется от «настоящей литературы»? Разве за такое не следует – напротив! – похвалить, отметив это как характерную черту, несомненно отделяющую произведение от угнетающего ярлыка «лёгкого чтива»?..
Даже и не знаю. Могу признать, что сам запутался.
Жизнь в этом мире – как бесконечная игра в «тетрис». Сначала изо всех сил стараешься, пыхтишь и набиваешь побольше очков, ведь это же так весело! Но со временем становится плевать. Много очков, мало – какая разница, если в конце надо перезагружать игру и начинать заново? Со временем даже проигрыши не трогают. Можно, конечно, порадоваться успехам, но весело, как было в начале, уже не станет. Каждый раз становится неинтересно, скучно, тяжело, сложно.
И напоследок следует сказать, что выходом из временной петли ничего, оказывается, тут не кончается: судя по всему, исполняющие что угодно шкатулки не закончились – и героям ещё предстоят новые вызовы. Так ли это и каким будет следующее желание – узнаем уже во второй книге (а всего их семь).
Но я уже знаю. Уже знаю, что эта жизнь – подделка.
Поэтому не в силах не замечать этого.
Может, это в каком-то смысле высокомерно. Пусть. Думаю, что всё равно поступаю правильно, к тому же по-другому никак не могу.
– До конца не вдупляю, но типа есть какая-то причина так напрягаться?.. – неожиданно искренне поинтересовался Харуаки.
Причина?.. Причина, по которой я пытаюсь вернуть настоящую жизнь?
Я задумался. Да, моя привязанность к обычной жизни уж точно… какая-то нездоровая.
– Ну да, вопрос жизни и смерти… – пробормотал Харуаки.
Ага, точно, так и есть. На самом деле ответ очень простой.
– Эта причина… желание жить.
Читайте также:
Бумажные комиксы. «All you need is kill. Грань будущего» Хироси Сакурадзаки: Книга 1
Бумажные комиксы. «All you need is kill. Грань будущего» Хироси Сакурадзаки: Книга 2
Бумажные комиксы. «Токийский гуль» Сина Товады и Суи Исиды: «Прошлое»
Бумажные комиксы. «Токийский гуль» Сина Товады и Суи Исиды: «Пустота»
Бумажные комиксы. «Токийский гуль» Сина Товады и Суи Исиды: «Дни»
Бумажные комиксы. «Призрак в доспехах» Сиро Масамунэ: 1
Бумажные комиксы. «Сердца Пандоры» Дзюн Мотидзуки: 1
Бумажные комиксы. «Коллекционер» Серджо Топпи
Бумажные комиксы. «Мечтатель / Daytripper» Фабио Муна и Габриэля Ба
Рецензия на книгу Гильермо дель Торо и Чака Хогана «Архивы Блэквуда: Незримые»
Бумажные комиксы. Майский анонс
Бумажные комиксы. Июньский анонс
