Максим Марков | «В тумане»: ответы на сложные вопросы
В ограниченном прокате вот уже неделю идет фильм Сергея Лозницы «В тумане» - одна из самых громких русскоязычных картин 2012 года. Скорее всего, у тех, кто уже посмотрел фильм, возникли вопросы: а почему главный герой поступает так, а не иначе, почему молчит, когда мог бы сказать, почему…
Этот пост часть вопросов снимет. Ответы даст сам текст Василя Быкова, лежащий в основе картины, а кроме того – исполнитель главной роли Владимир Свирский. В опубликованном недавно интервью намеренно был опущен один вопрос – не вопрос даже, а рассуждение вслух, касающееся финала; теперь же, в качестве бонуса, пришло время раскрыть все карты.
Во-первых, почему Сущеня молчит в плену у немцев? Я не про то, что он мог бы выдать, нет – но почему ни слова не говорит, ничего не объясняет? Вот как у Быкова:
«Сущеня сызмалу знал за собой одну нелегкую особенность – будучи обиженным, он терял естественную способность противиться обиде, жаловаться или протестовать, он мог лишь заплакать, замкнуться, забиться в какой-нибудь закуток, обособиться от людей. Позже, когда подрос, мог выругаться, надуться, но не покаяться (если был виноват) или оправдываться (если был невиновен). Он сам не рад был этой особенности своего характера, и сколько натерпелся через нее, одному лишь ему известно. Хорошо еще, если рядом были друзья, которые знали его и при случае могли защитить. Если же ни друзей, ни свидетелей рядом не было, он все переносил молча. Доказывать, божиться, спорить или "брать горлом", как некоторые, было противно его существу, его лишь охватывала неодолимая тоска, которую он мучительно переживал наедине с собой.»
Спустя двадцать страниц тема продолжена:
«Может, не следовало быть таким уж щепетильным, как-нибудь исхитриться и по возможности обмануть немцев, вывернуться из беды. Выкручиваются же другие. Но, видно, тут все дело в душе: в том, что может она принять, а что нет - ни при каких обстоятельствах. Есть люди, способные меняться по нескольку раз в день, не то что за жизнь, с одним человеком они одни, а с другим другие. Становятся такими, какими им стать удобнее. Но вот беда, Сущеня так не умел. Да и не хотел никогда. Он хотел оставаться собой, какой он ни есть.»
Вот это, на мой взгляд, Лознице не очень удалось передать – но непонятно вообще, как это передавать на экране.
Следующий момент: самоубийство. Зачем? Разве этим самым Сущеня не становится предателем – предавая свою жену и ребенка? Разве застрелиться – это не легкий путь, в отличие от сложного: вернуться - и испытать все эти муки заново? Но все равно каким-то образом, хоть на какое-то время, но поддержать еще своих родных?.. Вот как отвечает на подобное рассуждение Владимир Свирский:
- Мы задумывались над этим, и вопросы задавались. Но если он вернется, какая жизнь будет у его жены, у его сына? Когда все считают, что она жена предателя? На нее будут говорить, и на сына. В повести, когда сын гуляет на улице, его маленький друг говорит: «Твой папка пледатель»… Просто, на самом деле, с какой стороны подойти. И за нас Бог отдал своего сына - чтобы он умер за нас, чтобы мы имели жизнь и спасение. То есть, если он бы за нас не умер, то мы бы не имели никакого спасения. Если с этой стороны рассуждать, то он умирает, наверное, потому, что действительно любит их. Сильнее, чем себя.
А вот финал у Быкова:
«Оружие было у него - черный милицейский наган с семью патронами в барабане. Хотя зачем ему теперь семь патронов? Ему нужен был всего один. Чтобы подвести итог жизни. Или выбраться из тупика, в который его загнала война. Жить по совести, как все, на равных с людьми он больше не мог, а без совести он не хотел. У него была жена, много родни, подрастал сынок Гришутка, как можно было пятнать их судьбы? А не запятнать стало, наверно, уже невозможно. Наперекор своему желанию, всем своим усилиям. Что же ему оставалось?
{…} Он всегда стремился быть хорошим отцом и мужем, но война или злая судьба стали сильнее его. Бог знает, как он любил их и сколько натерпелся - и за них тоже. Наверно, все было бы иначе, если бы не эта его к ним любовь, которую так подло использовали те, кто загнал его в тупик. Немец Гроссмайер исковеркал его судьбу, но не победил его воли. Его вольная воля - может, то единственное, что в нем осталось никому не подвластным. Все-таки он умрет по своему выбору... Пусть хотя бы это утешит его в горький час. Другого утешения себе он не находил...»
Вот. Кстати, фильм действительно снят очень близко к повести. Нет, как и сказал Свирский, финала с проходящими мимо партизанами, сокращена линия воспоминаний Войтика – в книге их больше, но Лозница оставил, конечно, самый важный момент. Зато сильно расширена по действию история Бурова: на бумаге рассказ про то, как он свою машину поджигал, занимает от силы две страницы. И тут же - самое существенное изменение: роль Надежды Маркиной. Еще когда Буров – по книге – приходит к Сущене, Анеля спрашивает: «А как же мама твоя? Жива еще?» - «Мамы уже нет. Три года как…» Зато была у него сестра – которую убили весной; но Лозница решил ввести в картину все-таки мать, и можно понять, почему.
И интересно все-таки, сколько читателей «НК» этот фильм действительно посмотрело?..
