Максим Марков | Алексей Баталов: детство, Чехов, МХАТ, ТВ – и о работе актера, конечно (часть первая)
20 ноября Алексею Владимировичу Баталову исполняется 84 года. В августе мне посчастливилось побывать на его встрече со студентами Летней киноакадемии Никиты Михалкова, расшифровку которой я и предлагаю сейчас вашему вниманию. Она, конечно, не без сокращений, но в принципе я постарался сохранить манеру и интонацию великого Артиста.
{Опыт}
Мой опыт вам не годится. В первый раз в жизни, по стечению обстоятельств, во время войны, я в 13 лет вышел на сцену. И сказал первые свои слова на сцене - и это так, это из пьесы: «Кушать подано», я в ресторане там что-то приносил. Островский. Это благодаря маме, бог знает когда, во время войны. Спрашивайте, что вам интересно, зачем я буду вам биографию-то рассказывать, она уже в другой эпохе.
…Я буквально вырос за кулисами, не фигурально, а буквально. Для меня это очень естественная среда, в которой, на самом деле, я всё время и находился. Тут какой-то опыт не годится, это судьба. Я родился, а у родителей комнатка была во дворе Московского Художественного театра. И за ворота не пускали, потому что это двор МХАТа. Так что декорации, во дворе отдыхали загримированные, наряженные, живые актеры... На берегу моря мальчики, естественно, знают, как лодкой управлять, все мужчины настоящие на кораблях. А я рос в театре, во дворе, так что я больше ничего не видал. Просто не представлял себе, что может быть еще, больше там люди ничего не делали.
А когда кончался сезон, летом, всех пацанов, которые жили в производственном дворе, нас отправляли под сценой ловить кошек. Смеетесь, но если кошка - кто угодно пусть выступает, Шаляпин, Маляпин, - выйдет на сцену, весь зрительный зал смотрит только на нее. И это абсолютно известно во всех театрах. Поэтому кошек стараются убрать – не дай бог. Вот что хотите играйте! А самое интересное, как кошка реагирует: на сцене актер – и кошка идет так, смотрит… И весь зал смотрит на кошку. Так что в театре, имейте в виду, это самое опасное, что есть. Любой монолог она вам снимет, как хочешь.
{Из великих МХАТа кто на вас большее впечатление произвел?}
Ну, я видел их всех. Первые спектакли, которые я видел, - я еще всех застал. А дальше опять грустно - или грустно, или гениально. Актер сознательно готов умереть на сцене. Вот сейчас такие деньги, чуть что: «Давайте подлечусь, съезжу туда-сюда», - и так далее. А МХАТ - это целый список подряд… Вот Борис Георгиевич Добронравов, которого я очень помню, очень люблю, хорошо его знал, это был невероятный актер, я же его видел!.. Их прикрепили к какой-то блатной правительственной поликлинике, и врачи следили за актерами. А Добронравов в его последние годы уже плохо себя чувствовал, но продолжал играть в «Царе Федоре Иоанновиче». И вот он играет и играет, а кремлевские врачи приходили, наблюдали, как он себя чувствует. Это их обязанность была, совсем другое время, там всё поставлено было. И вот они однажды пришли, померили его давление и сказали: обойдешься, всё, вам категорически нельзя играть, потому что такое напряжение! Отговаривали его всякими такими словам: опасно! А он: «А я буду играть в «Царе Федоре»!» - «Мы должны вам сказать: это категорически запрещается». – «Сколько хотите запрещайте, я все равно буду играть!» - «Вы поймите, мы же под суд пойдем, мы обязаны вас предупредить, мы будем отвечать, если что-то с вами случится! Мы вам запрещаем играть!» – А он: «А я все равно буду играть! Давайте я вам напишу, что вы мне запрещаете, а я все равно играю». И он написал такую расписку.
И в шестой картине «Царя Федора Иоанновича» последние слова он сказал блестяще: «В тюрьму его, в тюрьму!» Это последнее, что там есть; занавес, он дошел до двери, за кулисы - и там упал. Моя тетка подбежала к нему, расстегнула ему ворот – но всё, он был уже мертв… Борис Георгиевич Добронравов. Я был, быть может, еще маловат, но лучше актера я не видел никогда. Это было что-то невероятное. Степень присутствия, включения человека, это нельзя было разделить - вот это роль, это нет, он был живой совершенно!..
И вы знаете, актеры предпочитают умирать на сцене. Николай Хмелев. Мы в массовке стояли позади, солдаты, сцена, когда царю сообщают о взятии Казани (спектакль «Трудные годы» - ММ). И Хмелев играл Ивана Грозного. И вот приносят эту весть, и он - это из истории известно – посланнику в ногу воткнул скипетр! И вот этот момент – он втыкает этот самый скипетр!.. И вдруг пошатнулся - и в первый рядок сел, чтобы передохнуть… Это репетиция была, а мы, массовка, вот там стояли… Он сел в первый ряд - и умер.
А моя тетя, царство ей небесное, Андровская Ольга Николаевна. Уже лежала, изрезанная в больнице, ей операцию уже сделали… Видели, по телевизору показывают мхатовский спектакль «Соло для часов с боем»? И она поет в конце, уходит… Теперь, поскольку она моя родственница, я вам докладываю: уже вся изрезанная, она на «скорой помощи» приезжала в театр гримироваться. Загримировалась, оделась - дальше то, что вы видели, спектакль, танец, всё. Разгримировалась, все эти бинты опять натянула – и обратно, в «скорой помощи», обратно в больницу. Это тётка. Мне она сказала: «Не думай, что интереснее лежать…»
И очень много таких примеров, очень много. Но мы как-то переехали на какую-то трагическую тему. Но она для меня-то не трагическая, а наоборот. Вы понимаете, есть что-то, есть что-то в актерстве, что дает человеку жить, дышать.
{Студентам дано задание: снять короткометражку на тему «Чехов в современности»}
Слушайте, ну у Чехова есть один рассказик, который если вы снимете, он будет по-чеховски гениальным, современным. И все делают вид, что вроде его нет, этого рассказика. Снимите – он будет самым современным, всё телевидение на всех каналах день и ночь будет его показывать… Много вы таких не знаете, он только один такой. Мало того, он именно к нашему времени относится, совершенно неожиданный для Чехова. Девочку посадили, чтобы ребеночек спал, и она, чтобы он не мешал, его удавила («Спать хочется» - ММ). Страшнее этого… И это - Чехов! Гипер-, какой-то невероятно современный.
Я абсолютно фанат такой Чехова, я считаю, что это… Но у нас сейчас такое время, деньги, эти ребята молодые - они ничего не понимают... А на самом деле - это абсолютно, конечно, самый современный, невероятно современный писатель. Вообразите себе только: без автомобилей, без железной дороги и всей этой хреновины, он отправился на Сахалин - и дошел до той тюрьмы, до самого конца! Он и заключенных видел, видел и таких, и этаких, и охранников!.. Представляете, это же грязь, это не автомобиль, а телега – и это Чехов едет!.. Он действительно… Ну, я тут сдаюсь, потому что это мой любимый человек. О Чехове если б кто-нибудь взялся снимать - это невероятный человек, совершенно невероятный. Но сейчас, когда всё так скручено, вместо того, чтобы всё расставить по местам…
{Отношение к современному телевидению с его безумными темпами производства}
Я с безумным сожалением отношусь к этому. …Мне вот предложили, сказали: «Вот если бы вы сыграли…» Ну, я говорю: «Скажите, а чем кончается? Как заканчивается линия этого человека?» - «Вы знаете, эта последняя серия еще не написана». И таким образом, вы начинаете играть, не зная, убийцу вы играете или человека, который пожертвовал своей жизнью?.. А они снимают. Всё нормально, там не важно. Вот вообразите себе не судьбу, а положение актера. Понимаете, он вошел, пошел… Так что очень трудные времена, ребятки. И вот я сам попал в эту ситуацию. Они, конечно, обиделись, сказали, что там всё будет хорошо, а говорю: «Но вы не знаете?» – «Ну нету ее, не написано!» А там 10-12 серий - пока снимем, они напишут финал...
{Но в жизни ведь тоже так! Кто знает, не превратится ли он на следующий день в убийцу!}
Абсолютно правильно! Совершенно верно! В жизни тоже вы не знаете. Но в жизни возникает возможность, где вы что-то можете исправить. А вот когда вы начали играть красивую, любящую, чистую девушку, а потом оказывается, что она проституткой была пять лет назад – это совсем другое. В жизни у вас есть возможность сориентироваться. А когда там стоят рядом создатели сериала - то тут уже сделать ничего нельзя…
{Как вы готовитесь к роли?}
Дома гораздо легче и гораздо свободнее готовится. Потому что можно, как бы сказать, можно точно узнать, что это не самое главное, тут вот ты так, тут надо всё вложить... Ну, как вещи в чемодан укладываешь: чтобы это не помялось, это не пропало, это поместилось - и так далее. И поэтому всякая роль все равно начинается с того, что думаешь: а что же тут нельзя потерять, а что же тут очень важно? В зависимости от того, чем она кончается, эта роль, понимаешь, соответственно, как ты тут себя ведешь, как тут ты себя ведешь. А если не знать этого, не подготовиться, то может оказаться, что ты в трех картинах - в первой, четвертой и в пятой - будешь орать одинаково. Ну, правильно, там можно орать – но получится одно и то же. А все-таки хочется в роли так распределить себя, чтобы она двигалась куда-то, чтобы был человек, а не исполнитель в буквальном смысле. А и ругайся – ну а дальше что? Уже, пожалуйста, матом можно везде ругаться, какая прелесть… И тут очень важно, как распределить в этой роли себя. Почему я вам говорю: если в сериале никто не знает, чем кончается, тогда неизвестно, как и начинать. Это гениальное выражение: «Конец венчает дело». Надо это знать обязательно и потихонечку, потихонечку распределиться так, чтобы это развивалось, было на глазах у зрителя, так сказать, по-настоящему. Самое главное.
{Скажите, а что для вас хороший партнер?}
Как оно было, так оно и есть – ничего важнее, чем партнер, на свете нет. Ну, естественно, в кино вы еще зависите от того, как снято. Может быть, что самый главный момент вашего какого-то проявления не будет снят - но вы уже не властны. Но конечно, партнер, то, как это идет – очень многое зависит, иногда всё. Если в хорошей большой сцене с вами играют вяло, то переломить это невозможно. Ну как вы можете играть?..
А ну пожалуйста – попробуйте сыграть сцену у фонтана («Борис Годунов» - ММ)! Товарищ Пушкин очень всё поучительно для актеров написал. Вот валяйте, попробуйте сыграть и найти, насколько вы зависите от того, какой партнер. И вы, и она зависит. Очень она поучительная и удивительная вещь, где можно играть: то ли она его любит, то ли она его обманывает, то ли он ее любит, то ли он ее не очень любит!.. Как угодно, там можно и так, и так, и так, и так! И в общем-то, всё будет интересно и очень напряженно. Это удивительно. Я, когда уже на четвертом курсе кто-нибудь начнет это делать, я каждый раз удивляюсь, сколько вариантов можно сделать. Абсолютно ничего не испортится, если он ее любит. Абсолютно ничего не испортится, если она такая-сякая – можно наоборот. Как угодно. Но полностью это в руках актера!
Очень, очень такая для актеров выгодная и, главное, очень разносторонняя сцена, очень разносторонняя! Вот просто как она к нему относится – и вся сцена будет идти по-другому. Как он к ней относится – а она по-другому, тогда будет просто другая сцена. И та, и та будет хороша, вот в чем все дело! Не то что вы ошиблись, а вы не ошиблись, ничего подобного! Я уж не говорю, как в истории на самом деле, там есть варианты.
{А что делать, если вы не понимаете, что от вас хочет режиссер?}
Так постарайся понять, что он хочет. И сделай то, что он хочет.
Продолжение следует.
