Лидия Раевская | На игре. Нижний Новгород. День пятый.
Съёмки фильма «На игре» продолжаются. Вторую неделю люди работают без выходных, на палящем солнце (ура-ура, у нас теперь есть солнце!), которое каждые десять минут сменяется холодным ветром (блин-блин, тут такой жуткий ветер...) И ничего, работают, не жалуются. Я добралась до площади Минина, где обнаружила, что привычный состав съёмочной группы заметно увеличился за счёт кучи милиционеров и массовки.
Куча милиционеров – это не ругательство, это количество. (Прим. автора) Сегодня снимали последнюю сцену на площади. Там к месту убийства Зарицына приезжают несколько машин милиции, и открывают по геймерам огонь. Разумеется, на поражение. Но вначале сняли крупным планом кровожадные лица Доктора и Комара, которые стреляют по милиционерам, а потом, с другого ракурса, уже сцену отстреливания милиционерами наших героев. Я подошла на съёмочную площадку в тот момент, когда из дверей банка, по приказу режиссёра, выскакивал милиционер с автоматом, и начинал стрелять, куда-то пробираясь короткими перебежками.
Из-за камеры по милиционеру тоже стрелял один из каскадёров, чьей задачей было пройтись автоматной очередью в миллиметре над головой актёра. Верите – мне было не по себе. Не, я, конечно, видела кино про Робин Гуда и удалых гусар, которые даже в нетрезвом виде способны с расстояния десяти метров попасть в яблоко, стоящее у кого-то на голове, но то ведь кино... Непонятно, сколько до этого полегло добровольцев с яблоками, пока Робин Гуд и гусары оттачивали свой зоркий глаз. А тут я сама вижу, как безо всякого волнения каскадёр прицеливается, и хреначит очередью из автомата прям по актёру. Пули кучненько проходят в паре миллиметров над головой камикадзе, выбивают искры из гранитной стены банка, и рядом почему-то не наблюдается ни машины реанимации, ни даже просто альтруиста с аптечкой, в которой всё равно ничего уже нет. Поскольку я точно знаю, что здание банка Бондарев определённо не выкупал, меня заинтересовал вопрос порчи имущества. А именно – стены банка. Подойдя к стене поближе, я обнаружила, что на ней не осталось даже царапины. Но я же лично видела искры, когда в неё попадали пули! Я дождалась фразы:
— Стоп! Всё отлично! Оскар фильму «На игре» гарантирован, в номинации «Лучший милиционер года»!
Я подошла к Павлу Санаеву.
— Павел, ты что-то от меня скрываешь, — я посмотрела режиссёру в глаза взглядом Дэвида Копперфильда.
— Конечно. Свои доходы, — согласился Санаев, и посмотрел на меня взглядом человека, который усомнился в том, надо ли мне платить зарплату.
— Не только, – я говорила намёками, — есть ещё что-то.
— Само собой, – Павел уже принял решение, что зарплата мне не нужна. – Я ничего тебе не скажу.
— А я всё-таки настаиваю, — ну и хрен с ней, с зарплатой. Истина всегда дороже.
— Хорошо, — Павел не выдержал сиротского выражения моих красных глаз. – Один вопрос – один ответ.
— Почему стена банка целая? По ней же стреляли, я видела!
— Из пейнтбольного маркера, шариками с цирконом, — к нам подошёл Максим Малинин, и ответил вместо Санаева. — При попадании в стену они искрят, не оставляя следов на поверхности.
— А если они кому-нибудь в глаз попадут, а? — я оставила в покое Санаева, и вцепилась в Максима. — В глаз если попадут? Глаз у милиционера тоже стеклянный?
— Ну не попали же! — Малинин определённо был оптимистом. — Глаза целы, милиционер тоже, лимит твоих вопросов на сегодня исчерпан.
И ушёл.
Тем временем съёмочная площадка переехала на пятьдесят метров, чтобы снять сцену подъезда милицейской машины. Каскадёр, сидящий за рулём, с буксом и свистом гонял по площади, оставляя на асфальте чёрные треки от протекторов.
— А вот если песочком тут посыпать — из-под колёс пыль лететь будет красиво... — мечтательно сказал Максим Малинин.
— И треков видно не будет, — посмотрел на площадь через видоискатель камеры оператор Слава Гурчин.
— И хорошо было бы, если б массовка разбегалась с визгами, — подошедший Санаев тоже внёс рациональное предложение. — Так интереснее будет. Определённо.
Солнце палило. Народ радовался и грелся, сидя у памятника Чкалову, и развлекался, как мог. Любопытные прохожие перешёптывались: «Видите мужчину в панамке? Это у них самый главный тут. Имя у него только нерусское: то ли Джамбек, то ли Джамшут... Говорят, он миллионер, три жены у него, и личный пароход. Это мне вон те добрые мальчики-актёры сказали». — «Да, я этих мальчиков тоже где-то видел. Они известные актёры».
Осветители заливались задорным детским смехом, и продолжали дезинформировать публику различной ложной информацией.
Продолжение следует…
Комментирует Павел Санаев
Я вижу, что статья закончилась как раз очередным розыгрышем от наших осветителей… Вообще, я замечал, что пока ты снимаешь кино, вокруг тебя на съемочной площадке жизнь просто кипит: кто-то с кем-то заводит романы, кто-то разыгрывает людей… Потому что все-таки у каждого отдельного подразделения в течение съемочного дня больше свободного времени, чем у режиссера. И я, конечно, представляю себе, как наши осветители рассказали, что Джамшут тут самый главный, что он все финансирует, что у него три парохода, три жены… И люди, действительно, верят, ведь как же – киношники сказали.
Роль сотрудников милиции исполнили каскадеры
Что касается перестрелки, то все происходило следующим образом. Милиционеры привезли на съемочную площадку настоящее оружие. Поскольку оружие выделяется с человеком, который за него и отвечает, то именно эти милиционеры должны были из этого оружия стрелять. И не передавать его в чужие руки. Мы попросили одного из этих стражей порядка выбежать из здания корпорации Зарицына (на самом деле это было здание банка) и открыть огонь по нападающим. И вот этот милиционер, который, естественно, никогда в жизни не снимался в кино, выбегает, стреляет… И мы сразу же понимаем, что это кошмар, ужас и катастрофа, потому что в фильме это будет выглядеть очень смешно, нелепо и нереально. Человек прежде никогда не стоял перед камерой, а на неподготовленных людей включение камеры действует совершенно волшебным образом — они начинают гримасничать, исполнять какие-то невероятные ужимки и двигаться так, словно недавно вылечились от церебрального паралича. Ведь всё имеет свою специфику. И если меня, например, нарядить гаишником, дать мне жезл и попросить остановить машину и проверить документы, то я, наверное, тоже буду делать это как-то странно. В общем, пришлось потратить полчаса и уговорить милиционеров передать оружие подготовленному к съемкам человеку, которым оказался наш постановщик трюков Валерий Деркач. Валерий Иванович выскочил из дверей как настоящий Рембо, пострелял, упал на землю, перекатился и дал еще одну очередь. Постреляв секунд десять, он зачем-то прекратил огонь, и я закричал из-за камеры «еще-еще»! Валерий Иванович затряс автомат руками и стал кричать «тра-та-та-та-та». Я сказал стоп и возмущенно спросил его, зачем он валяет в кадре дурака, когда у нас такая дорогая пленка. Оказалось, Валерий Иванович дурака не валял – через десять секунд стрельбы в автомате Калашникова заканчиваются патроны, чего я, даром, что не служил в армии, к своему стыду не знал. Автомат перезарядили и стали снимать еще один дубль. Валерий Иванович снова выскочил из дверей, пострелял, упал на землю и ловко перекатился. Тут кто-то из группы сказал: что-то он как-то уж слишком профессионально падает на землю, как-то по-военному правильно… милиционеры разве так умеют? Пусть он как-нибудь попроще упадет. Без понтов спецназовских. Валерий Иванович упал попроще, без понтов, ударился о цевье автомата и выбил себе зуб. Оказалось, понты — вовсе не понты, а правильная техника падения с оружием, несоблюдение которой запросто приводит к таким последствиям. Но надо отдать должное кинематографической закалке и мужеству Валерия Ивановича — он не стал предъявлять никаких претензий, останавливать съемку и звать врача, а просто сплюнул зуб и продолжил работу – снова выбегал и стрелял, пока мы все не сняли.
Евгений Харланов и Павел Санаев
А что касается выстрела по стене банка, то для эффекта попадания в стену пиротехники стреляют из пейнтбольных маркеров специальными шариками, которые, разбиваясь, дают характерные искры с пылью, как если бы от попадания пули. И главная задача пиротехников очень точно выстрелить и не угодить случайно в глаз кому-нибудь из актеров. Но они за множество фильмов пристрелялись, так что попадают точно. Было бы ужасно лишить нашего Валерия Ивановича не только зуба, но и глаза. Представляю, как он бросил бы автомат и с криком «око за око, зуб за зуб» бросился бы на меня.
