dokerproject | Фильм «МАРШ! МАРШ! ЛЕВОЙ!» - большое обсуждение (часть первая)
5-го ноября проект «ДОКер» показывал в Москве полнометражный документальный фильм - участник и призер многих зарубежных и отечественных кинофестивалей последнего года - «МАРШ! МАРШ! ЛЕВОЙ!» молодого режиссера Евгении Монтанья Ибаньес. После просмотра состоялась большая дискуссия. Зрители никак не могли понять, положительным или отрицательным получился главный герой фильма – Сергей Удальцов, что в фильме про политику делает актёр Александр Баширов и как найти все «про» и «контра» современного левого движения, а заодно – и авторского документального кино.
Так или иначе, обсуждение получилось занимательным. И, как всегда, очень любопытным с точки зрения зрительской антропологии. Публикуем текст без купюр в двух частях. И очень рекомендуем всем, кто этот фильм не видел, его однажды посмотреть и составить свое уникальное мнение.
Игорь Морозов: Я буду мучить вопросами. Моё мнение – очень сильный фильм. Это действительно документ времени. Были кадры, которые, наверное, останутся навсегда в моём сознании. Например, сильным моментом для меня был жующий жвачку омоновец, ему было абсолютно всё равно - он пришёл для того, чтобы помахать дубинкой. Какой-то очень сильный кадр... Было много и других запоминающихся кадров. Но для меня самое интересное – линия с Башировым. Она, конечно, строит этот фильм и ведёт его в определенное русло, правит сознание. Расскажи, как она появилась, как ты успела это снять, чья это была идея?
Евгения Монтанья: Изначально там не было линии с Башировым. Но была линия того, что Сергей сам хотел научиться вести себя на митингах, правильно жестикулировать. Он сам по себе немножко деревянный, это видно. И всем пришла идея дать ему какого-то профессионального актёра, который согласился бы его немного научить. Буквально провести 2-3 занятия. В итоге актером оказался Баширов. Он - друг моей мамы, в общем, так получилось. Он сказал: «Ок, я помогу», и приехал сниматься. Сергей был не просто не против, он был счастлив – Баширов один из его любимых актёров. Баширов над Сергеем немного издевается, говорил, что он как лыжник руками машет. Вообще это были очень странные сборы ночью в театре, Сергей был после митингов, голодовок, и он особо уже не хотел ничего делать. В фильме очень заметно, что он раскрывается только в финальных кадрах, когда ему включают музыку и Баширов говорит: «Давай, ассоциации», - и Сергей говорит: «Я засыпаю». Только там он на самом деле (для меня) настоящий. Всё остальное – попытка чему-то научиться и попытка быть всё же в образе, не выходя из него. Вот такие пироги про Баширова.
Ирина Шаталова: Если уже созрели вопросы – задавайте.
Из зала: Два вопроса. Первый. Вы «Свободную прессу» возглавляли в своё время?
Евгения Монтанья: Нет, я не возглавляла. Моя мама возглавляла, а я там работала – снимала видео, ролики вирусные. В общем, всё, что касалось видео – это была моя часть.
Из зала: По «Свободной прессе» вопрос один. Правильно ли я понял, что вас как бы оттуда всех прогнали и отдали эту площадку Прилепину, Шаргунову чисто волюнтаристски?
Евгения Монтанья: Да, это было год назад как раз. Была малоприятная ситуация.
Из зала: …ага, а Шаргунов сейчас с Прилепиным пятилетие отмечают... Но не упоминают, как они учинили этот захват площадки. И второй вопрос. Простите, пожалуйста, у вас противопоставление визуальное искренних этих голодающих, и такого циника-политика Удальцова. И вот по поводу Удальцова и как его учат… есть исторические параллели. Я вспоминаю, как Елена Съянова, историк такая есть, у неё на «Эхо Москвы» в своё время был цикл о том, как Гитлер после или перед путчем... а, да, до пивного путча или после... В общем, как его делали политиком. Там у неё была отдельная глава о том, как он ездил в Швейцарию к человеку по фамилии Гербигер, о том, как тот его учил говорить, чуть ли не в ящике с иголками он стоял... Вот у меня вопрос такой. Когда вы это всё показываете – это для чего? Это посмотреть и сказать, какие политики циничные? Или сказать, что Удальцов – это такой топор из сказки про кашу с топором. Да, конечно, народ самоорганизуется. А он - циничный и так далее, но народ, вот эти пять человек, они создали нормальный очаг гражданского общества. То есть это как бы «про» или это «контра»?
Евгения Монтанья: Там нет ни про и ни контра. Изначально ставилась такая задача, чтобы Удальцов ничего не читал, он должен был нечаянно начать читать. Это отсыл был к Нечаеву, потому что главным для меня был человек, по которому…
Из зала: Нет!
Евгения Монтанья: Я сейчас рассказываю свою позицию.
Из зала: Это либеральный бред, по-моему, извините!
Евгения Монтанья: Я просто пытаюсь пояснить, с чего это вообще началось всё. К тому же это была единственная возможность при съемках прорваться через Сергея-картонного и показать его настоящим. Для меня очень странно, когда люди говорят: «Он репетирует жесты и это ужасно». По-моему, это вполне нормально, когда человек учится руководить толпой. Через это мы пытались показать его более объёмно. То есть это ни в коем случае не провокация.
Из зала: Но ведь получается такое противопоставление. Это же визуально видно.
Евгения Монтанья: А это и происходило параллельно - одни оставались голодать, а мы ехали с ним в театр снимать, и он с ними не голодал, кстати. То есть он это организовал, но в голодовке не участвовал.
Ирина Шаталова: Мне кажется, здесь бесполезно спорить о том, правда ли это жизни или абсолютно выдуманная линия авторов, поскольку всё-таки главный герой у нас в кадре, и мы его очень хорошо видим. Он действует и говорит сам, никто не мог его заставить это делать. И я полностью согласна с Игорем на счёт этой линии с Башировым - на мой взгляд, само пространство, которое организовано, благодаря этим эпизодам, - начинает фильм и во многом его заканчивает. Без него, мне кажется, фильм не вышел бы на кинематографический уровень. У меня вопрос в продолжение обсуждения «Свободной прессы». Насколько я понимаю, голодовка происходила именно там. Может быть, немного расскажешь об истории появления самой линии с голодающими людьми? Насколько я понимаю, изначально задумка была снимать фильм про одного героя, но потом появились персонажи, которые, в общем-то, и образуют главный сюжет картины.
Евгения Монтанья: Спасибо за вопрос. Да, изначально была задумка снимать только Сергея. Никаких голодовок не планировалось. Мне повезло, потому что всё случилось параллельно – Сергей в очередной раз отказался от одной из наших съёмок. Он вообще мне периодически говорил: «нет, я не могу», либо не брал трубку – вообще это была очень большая проблема его снимать. То есть я его отыскивала только на митингах и потом уже старалась никуда от него не отходить. Хотя были договорённости изначальные. И вдруг в твиттере кинули информацию, что будет голодовка, организованная Сергеем. Они искали место – ломились ко всем, писали всем изданиям, кто может к себе принять. На тот момент «Свободной прессой» руководила еще моя мама, вот с её лёгкой руки голодовка и состоялась в офисе издания. Конечно, для меня это была большая удача, потому что там я уже могла с ними просто жить. Для меня в тот момент началось документальное кино на самом деле.
Игорь Морозов: Для меня верхом кощунства было наличие холодильника в кадре. Когда голодаешь, ведь все время думаешь о еде. Как они боролись с этим? Как ты жила среди этих голодающих людей? Носила им печеньки в кармане? Это действительно ужасно тяжело - это не только эмоциональный стресс, но и очень сильный физиологический, физический стресс для человека.
Евгения Монтанья: Это было очень странно. Вообще я - человеколюб, но почему-то я не стеснялась того, что я хотела кушать, и я шла на кухню. Не при них, конечно. Вообще-то в этом здании, пока шла голодовка, там же днём люди работали. Только в девять вечера они освобождали помещение, а всё остальное время на этой кухне ели и готовили. Да, там вся еда была в холодильнике, подогреть в микроволновке – и появлялись все эти запахи. Это же небольшое помещение, и голодающие, конечно, очень страдали от этого, но это был их выбор. Для меня в этом была хорошая драматургия. Я, к сожалению, немножко провокатор в этом смысле. Без настоящих человеческих реакций тяжело снимать кино. Но, безусловно, я никогда не жевала ничего при них. Они знали, что я питаюсь и с ними не голодаю, и их это не смущало.
Мне было интересно, как люди раскрываются через голодовку – у них там на третий день начиналась уже интоксикация организма и из-за этого они становились другими. Вот люди три дня назад и люди через эти три дня – абсолютно разные. Они начинали сходить там с ума. Это был дурдом. Я приходила, и они мне рассказывали, что один из них – вот этот мужчина в шляпе - засланный шпион. Хотя я знала, что это не так. Но это было уже где-то на уровне психологии, подкорки. Они все считали его шпионом, а он, бедный, страдал. В итоге он ушёл оттуда, потому что его дотюкали этими подозрениями. В общем, это взрыв сознания, когда люди голодают. Мне повезло, что это происходило в тот момент.
Игорь Морозов: Мне показалось, на какой-то момент ты бросила эту линию с голодовкой. Как они из неё вышли, что произошло?
Евгения Монтанья: Дело в том, что ничего и не произошло. Они в итоге просто прекратили голодовку. В какой-то момент потихоньку начало это всё рассасываться по одному человеку и на второй неделе они все дружно вышли. Это был выход в никуда, то есть голодовка ничем не закончилась. Её очень мало освещали. Очень мало кто об этом знал. Они поняли, что никто об их страданиях не знает. Они могут здесь хоть умереть, но никому это не нужно. Поэтому всё это закончилось.
Но после этого уже было 6-е мая, то есть люди всё равно вышли на улицу. То, за что они голодали – именно эта линия протеста потом продолжилась. И все они есть в фильме на митинге 6-го мая, они все вышли туда.
Ирина Шаталова: Спасибо. Есть еще вопросы?
Из зала: А кто снимал это побоище и где сейчас циничный Удальцов находится?
Евгения Монтанья: Побоище, как и всё в этом фильме, снимали операторы мои – Таня и Гена. А по поводу Удальцова – Удальцов под домашним арестом. Сейчас о нём ничего не слышно, к сожалению, то есть мало какой-то информации о нём и в Интернете, и где-то вообще. Про него забыли, я бы так сказала. Если о Навальном все помнят, то про него даже я уже подзабыла, хотя он у меня в друзьях в Facebook.
Из зала: Друзья мои! Я, прежде всего, хотел бы поблагодарить за фильм. Я не хочу сказать, что я очень глубокий и слишком уж активный участник, но, тем не менее, мне многие люди из фильма достаточно хорошо знакомы. Симпатичен глубоко, несмотря на разницу мировоззренческую, главный герой этого фильма. Я должен вам сказать, что это, не побоюсь этого слова, фильм исторический, это документ. Особенно хорошо, на мой взгляд, - я не видел такого ни разу, а я уже много материала посмотрел, - я впервые вижу такую правдивую, такую совершенно плотную съёмку этих событий. Они могут использоваться, к сожалению, на нынешних процессах, там очень такие яркие моменты и эпизоды взяты, они могут и служить обвинительным актом. Но мы сейчас не об этом говорим. Я сейчас не хочу касаться оценок целесообразности проведения тех или других акций, но люди, характеры – показаны правильно. По сути, Ира Колмакова, другие люди, там Виталий Заломов – это они! Как это вам удалось? Там нет фальши.
Евгения Монтанья: Они голодали.
Из зала: Вот это совершенно верно. Я, как психолог, должен отметить – нервная система ослаблена, но с другой стороны она освобождает от всего лишнего, наносного, фальшивого. Они вот такие и есть. Они такие есть. Что касается этих уроков актёрского мастерства с «Лёней Голубковым», это он да? Почему-то мне вспоминается. (Смеётся). С точки зрения воспитательной я должен согласиться с предыдущим оратором – они сомнительны. Сама по себе – это слово «харизма», она у Сергея присутствует. Он органичен, он естественен. Если кто его хочет сейчас увидеть – суд будет в декабре, приходите, посмотрите. Там не надо никаких уроков. Кстати говоря, когда его учат, он зажимается как раз наоборот. Он старается эту сверхактёрскую задачу выполнять. Понимаете? Он делается не тем. Может быть, какие-то он взял за штамп жесты – это хорошо. Но надо знать Сергея и видеть, как он умеет общаться. Вы там сегодня называли левые и так далее – это демократы в лучшем смысле этого слова, умеющие находить общий язык с разного рода людьми, с разными мировоззрениями, разными религиозными, атеистическими взглядами. Что понимаете, происходит сегодня? С кем ни говоришь: «Что там ваш Сергей...», значит, создан искажённый образ какого-то полубандита, полу- какого-то шалопая, человека, явно, малокультурного. Это образованнейший человек. Вы посмотрите, послушайте, когда вы будете с ним встречаться, как он говорит, какая тембровка – это всё у него есть. Я заканчиваю, спасибо большое. Ещё раз – большая вам благодарность за этот фильм!
Ирина Шаталова: Спасибо Вам большое за реплику. Но всё-таки хотелось бы отметить, что Вы активно симпатизируете и, очевидно, лично знаете Сергея, но для многих людей, кто с ним лично не знаком, сцены с репетициями - это всё-таки, действительно, очень хороший пласт, который его раскрывает. Так что здесь палка о двух концах.
Игорь Морозов: Мы с Ириной разговаривали с Женей перед тем, как начался показ, и обсуждали, что, это портрет героя глазами Жени. Но мы узнали, что этот портрет сам герой не видел. Мы хотели бы, чтобы ты рассказала зрителям, почему? Как так получилось, что фильму уже год, а Сергей его до сих пор не видел?
Евгения Монтанья: Да, Сергей не видел фильм. Мы изначально отдавали это кино его адвокату Виолетте, у нас с ней были хорошие тогда отношения. Насколько я понимаю, то ли она посмотрела, и ей не понравилось, то ли Анастасия, его жена, посмотрела и ей не понравилось. В итоге, когда мы потом встречались с Сергеем, он сказал: «я не видел» и было понятно по тому, как он это сказал, что он и не будет смотреть.
Ирина Шаталова: Может быть, пройдёт время и он посмотрит.
Евгения Монтанья: Может быть, да, пройдёт время и ему будет интересно посмотреть, что там было когда-то давно.
Игорь Морозов: Еще вопросы.
Из зала: Кто спонсировал проект?
Евгения Монтанья: Все работали, как бывает очень часто в документальном кино, «за идею».
Из зала: А плёнку на что?..
Евгения Монтанья: Это не плёнка, это «марк». Мы брали в аренду что-то, но в основном…
Из зала: На свои делали?
Евгения Монтанья: Да, всё на свои.
Игорь Морозов: Расскажи о фестивальной судьбе фильма, о его прокатной судьбе, где показывался, какие были встречи, которые запомнились, какие-то, может быть, споры и драки.
Евгения Монтанья: Споры и драки... Была один раз очень забавная встреча… Но сначала давайте с фестивалей. Слава богу, фестивальная судьба у фильма хорошая. Он успел покататься по Европе, его посмотрели и встречали хорошо. Я думала, что только наши люди, которые в этом как-то поучаствовали, отреагируют на кино. Но, что самое смешное, это не так. И в Голландии, и в других – в четырёх странах показывали, люди отреагировали очень хорошо, им понравилось кино. Они всё поняли, хотя они не знают Баширова, естественно, они не знают Удальцова. Он для них вообще неизвестный человек абсолютно.
Однажды была очень смешная история. Я не помню, как называется место, где был показ, это неважно. В общем, на тот просмотр пришло очень много людей, которые связаны именно с «Левым фронтом». Такие активисты. В итоге, разговор закончился обвинениями в мою сторону: «...вы вообще не умеете монтировать, что вы сделали? Сергей не такой». Мы начали ругаться. У нас была перепалка, потому что я хотела разговаривать о кино, а они хотели разговаривать о политике. Это всё было малоприятно. В итоге парень, который всё организовывал, ко мне подошёл в конце и извинился. Что делать, зрители разные. Не все же приходят просто кино посмотреть. В общем, активистам этот фильм не нравится, к сожалению.
