Борис Новиков | Международный кинофестиваль в Тромсё. Начало.
Уже в понедельник утром выяснилось, что жители города Тромсё, в двадцать четвертый раз проводившего Международный кинофестиваль, искренне интересуются всем тем, что организаторы того мероприятия могут им предложить. На многие сеансы невозможно было попасть даже с аккредитацией: билеты были распроданы, что называется, в ноль. Абсолютным лидером в этом смысле стала картина Ритеша Батры «Ланчбокс», о которой мы уже рассказывали в дневниках Санкт-Петербургского международного кинофестиваля: билеты были раскуплены на два дня вперед. Но делать было нечего, оставалось довольствоваться фильмами, не столь популярными у жителец города, и специально и очень дальновидно организованными пресс-показами отдельных картин. Впрочем, это единственное расстройство, полученное здесь, да и не расстройство это вовсе, ведь кино — для зрителей, а не только для специально обученных людей. Во всем остальном даже с исключительно субъективной точки зрения — сплошные плюсы: встретили, довезли, разместили, кормят вкусно и три раза в день, выделили замечательного волонтера Джулианну, с которой и город посмотреть в свободное время можно, и о кино поговорить. К разговорам о кино, кажется, готов весь город: навскидку вспоминаются как минимум четыре случайно встреченных человека, которые после непродолжительной беседы обещали пойти посмотреть ленту Александра Велединского «Географ глобус пропил» и «Небраску» Александра Пэйна, участвующую, кстати сказать, в конкурсной программе.
Несмотря на то, что открытие Международного кинофестиваля в Тромсё было назначено на семь часов вечера, первый просмотр состоялся в девять часов утра: десант «Настоящего кино» решил воспользоваться оказией и посмотреть картину российского режиссера Андрея Богатырева «Иуда», поставленную по мотивам повести Леонида Андреева «Иуда Искариот».
Образ евангельского предателя всегда трактовался хоть и разнообразно (чего стоит история о том, что Дракула и Искариот — одно и то же лицо), но все-таки однозначно, а потому апокрифический взгляд на его личность и историю не мог не появиться. Мы не будем заниматься сравнением повести Андреева и фильма Богатырева, а рассмотрим картину как самостоятельное явление. И картина эта, надо сказать, стоит внимания, и вполне возможно, что она окажется интересной и зрителям, равнодушно относящимся к религии и мало что знающим о христианстве.
«Иуда» сосредоточен на заглавном персонаже практически полностью; прочие герои подаются и исключительно его глазами и потому заметно отличаются о привычных образов. Апостолы — простоватые (если не сказать «недалекие») парни, Иисус — молчун, и даже во время проповедей он оказывается не столько красноречивым, сколько искренним, а первосвященник — равнодушный человек, которому нет никакого дела до того, кого люди зовут Царем Иудейским. Иуда же — яркий, мощный, глубокий образ, ставший, кажется, самой сильной и самой главной ролью в текущей фильмографии Алексея Шевченкова. Иуда знает людей, знает их изнутри и видит даже самую малозаметную червоточинку в любой душе и любом сердце, и потому оказывается, что слова и действия Христа ему по-настоящему понятны, в отличие от апостолов, которые вслепую идут за своим учителем и повторяют его слова, не вдаваясь в смысл. Ключевые евангельские события, такие, как тайная вечеря или молитва в Гефсиманском саду, либо подаются мимоходом, либо же и вовсе остаются за кадром, все время фокусируясь на мыслях, словах и поступках Искариота — дурного человека, который, кажется, единственный заслуживает тепла, с которым глядят на него византийские глаза Иисуса Христа. Это не просто апокриф, это бескомпромиссное выворачивание наизнанку чуть ли не всего Священного Писания наизнанку, но как же талантливо и чутко оно сделано. Фильм Богатырева, кажется, лишен даже музыки, но зато он подвижный, зато он живет и дышит, и в нем совершенно непостижимая динамика, происходящая не на экране, а в голове смотрящего.
После такого эмоционального опыта нужно было сгладить полученные впечатления чем-то более мягким и жизненным. В качестве лекарства от невероятной актерской игры Алексея Шевченкова был избран японский фильм «Сын в отца», который и задал первому фестивальному дню основную тему — отношения отцов и детей.
Две совершенно непохожие друг на друга семьи сталкиваются с анекдотичной, но совершенно не смешной ситуацией: их детей подменили в роддоме, и теперь сын одной супружеской пары растет под присмотром другой. Один отец — серьезный и достаточно холодный человек, в жизни которого главное — успех. Его собственный и успех сына, и потому он делает все, чтобы его отпрыск был лучшим на том пути, который отец избрал для мальчика. Другой отец — по большому счету, недотепа и подкаблучник, привыкший работать в основном руками, и что для него главное — не очевидно. Он просто живет и любит свою жену и детей, которых у него трое, и старается проводить с ними как можно больше времени. Кто из них «лучший» отец и в чьей семье сыну будет лучше — в биологической или в воспитавшей — это вопрос. И решением этого самого вопроса фильм и заниматся примерно с пятнадцатой минуты. Лента, как водится у японцев, очень неторопливая, даже в чем-то медитативная, лишенная и конфетной романтики, и слезовыжимательства, чем непременно обзаведется задуманный Спилбергом американский ремейк, а простые и понятные истины подаются отнюдь не как откровение свыше. Впрочем, они вообще никак не подаются, они просто есть, потому что это — не поучительная притча, а просто жизнь, которая порой выкидывает те еще коленца.
Открытие кинофестиваля прошло очень быстро и без помпы и пафоса, в абсолютно непринужденной обстановке, без вечерних платьев и Брэда Питта, но зато с интересной певицей, шутками мэра города и директора фестиваля, пытавшейся сделать «селфи» на фоне зрительного зала, и министром культуры Норвегии, прибывшей в Тромсё специально к жтому событию. А затем кинорежиссер Кьель-Аке Андерссон, очаровательная юная актриса Сага Самуэльсон и продюсер Франси Сунтингер представили зрителям совместную шведско-норвежскую картину «Я ничья», о которой, как и о других просмотренных фильмах, — в следующий раз.