Берлинале организован несколько иначе, чем Венецианский кинофестиваль, о котором я рассказывала вам прошлым летом. Помимо основного конкурса здесь неимоверное количество программ и форумов, где, подчас, фильмы интереснее, чем те, которые придется оценивать жюри. При этом показы раскиданы по всему городу, и добираться до них подчас — настоящий квест: успеть от одного фильма на другой зачастую — миссия невыполнима. Бесплатный вай-фай — большая диковина, и работать журналистам можно исключительно в пресс-центре и только по проводу. Зато в этом году можно фотографировать и снимать видео на пресс-конференции, что просто радость для прессы. Плюс в этом году директор фестиваля Дитер Косслик собрал звездное жюри из европейцев и одного американца — Джейка Джилленхола. Последний, мы помним, находится в обрамлении Шарлотты Генсбур, Франсуа Озона, Антон Корбайн, Асгхара Фархади и президента жюри Майка Ли. Всем понятно, что Джек здесь для красоты – включая самого Джейка.
Собственно говоря, с завуалированного вопроса «а что вы здесь делаете, Джейк?» и началась пресс-конференция жюри фестиваля. Просили, конечно, немного иначе: а не чувствует ли мистер Джилленхол себя странно среди цвета европейского кино? Пока Джейк вдыхал и думал над ответом, за него вступился Майк Ли. «Почему это он должен чувствовать себя странно? С ним все в порядке, он не из таких людей». В ответ на это Джейк заявил: «Спасибо, теперь за меня все будет говорить президент жюри». Он явно чувствовал себя не в своей тарелке и вместо привычной для себя манеры острить пытался выглядеть серьезным, отчего шутил невпопад и вообще сидел с лицом мученика. С другой стороны, мы решили, что каждый член жюри на самом деле блестяще разыграл свою роль: Ли — главы клана. Озон — интеллектуального европейского режиссера, Генсбур — модной европейской актрисы, Фархади — скромного лауреата нынешних премий, Корбайн — новичка серьезных мероприятий, а Джилленхол — тупой американской звезды.
В целом все вопросы вертелись вокруг того, чего жюри ждет от фестиваля и как будет жюрить. «Мы ничего не ждем, мы открыты всему, что будет здесь происходить», — сказал Майк Ли. Он подчеркнул, что безумно рад быть в президиуме жюри Беринале, который нравится ему за дух, атмосферу и информационное поле и настоящий праздник кино. Ли пошутил, что тот факт, что фестиваль проходит зимой — прекрасно, ибо это укрепляет дух и помогает раскрасить холодную зиму. В это время Джейк Джиллехол встрял с умным видом, что он тоже чувствует огромную честь, что его пригласили в жюри, правда, пока он не может давать какое-либо мнение о фестивале именно из-за участия в судейской коллегии. Оживился он лишь на вопросе про Дитера Косслика, позвавшего его в жюри. «Я с детства знал фильмы Майка Ли, и для меня большая честь и привилегия работать с ним в жюри фестиваля и со всеми остальными — быть здесь и обсуждать кино. И потом, вы же знаете Дитера, он такой восторженный! Я сейчас — такой же восторженный, как Дитер!»
Майк Ли продолжил, что для всего жюри радостен тот факт, что они могут посмотреть чужие работы, а не свое кино. Жюри планирует давать оценку картинам вне политического контекста — только с точки зрения художественного произведения. И да, это большая ответственность — судить работы коллег, но они постараются быть открыты и непредвзяты.
Спрашивали, конечно же, про Берлин, еду и общение. Ли посмеялся, что да — все жюри говорит на разных языках, но общий язык они найдут, а также выпьют много вина и съедят много вкусной немецкой еды. «Уж будьте уверены. Мы отлично повеселимся», — заверил он прессу.
Забавную вещь сказала немецкая актриса Барбара Сукова, которой стукнуло 62 года. «Чем старше становишься, тем реже тебе дают роли, зато чаще зовут в жюри фестивалей», — заявила она, сорвав аплодисменты. Барбара также подчеркнула, что обожает Косслика и счастлива пообщаться с кинематографистами со всего мира, которых она обожает и уважает. Антон Корбайн подытожил шутку, сообщив, что его ответ — микс ответов членов жюри 1, 2,5, 4 и 3. «Круто быть среди таких людей и просто смотреть кино. Для меня это все — настоящая киношкола. Ну, и еще в Германии хорошая еда».
Открылся фестиваль французским фильмом Бенуа Жако «Прощай, моя королева». Лето 1789 года, канун французской революции. Юная чтица королевы Марии-Антуанетты Сидони обожает свою госпожу — как и все при дворе, потому что таково отношение к королевской чете, небожителям. Однако революционеры взяли Бастилию, и двор бежит в Версаль, где думает, что находится в безопасности. Остальное мы знаем. Король отказался от бегства, королева спасла своих придворных, отправив их в ссылку, а затем пришли революционеры, и начался кровавый ужас, за который французам стыдно до сих пор.
Бенуа Жако прекрасно погружает нас в атмосферу того времени и нагнетает атмосферу грядущего кошмара. Мы видим грязь и блеск эпохи: москит, из-за которых Сидони расчесывает себе руки в кровь, крысы в реках, нищие на улицах, золотые ворота, пышные наряды и притворная легкомысленность королевы. В картине мастерски проработаны детали: мы буквально переносимся в то время и видим часы, свечи — даже модные журналы. Причем все — глазами Сидони: вот она бежит к королеве, вот она упала, вот видит воровство слуг, а вот она отрубилась, на ступеньках, ибо не может спать в своей комнате — и мир исчезает для зрителя. День за днем, час за часом Сидони слышит слухи и видит события, которые не обещают ничего хорошего. Король выходит к людям на собственных ногах. Слуги тащат королевское добро. Королева ходит сама по коридорам и стучится в комнаты придворных. Каждое мгновение атмосфера происходящего нагнетается все сильнее: перешептывание слуг, взгляды, слухи, истерики королевы, упрямство короля — буквально кожей ощущаешь недоброе.
Фильм несколько странен как выбор на открытие фестиваля и конкурсную программу, но в нем есть своя прелесть и предостережение — всем, кто сейчас ходит на митинги и счастливо уверен в том, что мирно решает дела государства. Любая кровавая резня начинается с желания провести реформы — и всегда есть 286 голов, которые, по мнению революционеров, надо отрубить, чтобы реформы осуществились. Как говорит Людовик XVI: «Удивительно. Но они хотят не только хлеба, но и власти. Я-то всегда думал, что власть нельзя хотеть добровольно. Это то, что дается тебе по наследству и против воли».
В фильме очень хорошие актерские работы: прекрасна Леа Сейду, сыгравшая чтицу, Вирджини Ледуайен — любовница-фаворитка королевы Габриэлла де Полиньяк, но, на удивление. Прекраснее всех — Диана Крюгер, сыгравшая Марию-Антуанетту. Ее королева — дитя происхождения, привыкшая получать все. Что заблагорассудится, и в то же время любящая женщина, которой небезразлична судьба фаворитки настолько, что она готова пожертвовать всем ради нее — в том числе и людьми, и любимой чтицей. На пресс-конференции Диана произвела такое же сильное впечатление — умница и красавица. Легко переходит с английского на французский и родной немецкий. Улыбается и машет. Свою королеву защищает, как может: «Про Марию-Антуанетту часто говорят, что она — ужасна. использовала юных девушек в своих целях. Я старалась не осуждать ее и пыталась понять, как женщину. Ведь Габриэлла предала ее. Для меня это была очень эмоциональная и трудная роль, тем более, что пришлось играть ее на французском. Эта роль стала для меня вызовом. И нет, я не считаю королеву лесбиянкой».
Более того, Диана видит параллели между своей жизнью и карьерой и жизнью Марией-Антуанеттой. «Как и она, приехала в Париж, и мне пришлось учить язык и культуру Франции. И я чувствовала нечто необъяснимое, находясь на ее месте. Эта роль многое во мне изменила. Когда я читала сценарий, у меня буквально мурашки бежали по коже. Я тоже родилась 15 июля, а мою маму зовут Мари-Тереза. Столько совпадений!»
