— Вполне естественно, что ваш новый фильм будут сравнивать со «Страхом и ненавистью в Лас-Вегасе», где Джонни Депп также предстал в качестве альтер-эго Хантера Томпсона. Скажите, пожалуйста, какое влияние на вас оказал этот фильм, заимствовали ли вы что-нибудь из картины Терри Гиллиама, было ли у вас такое стремление — построить связь с предыдущим фильмом?
— Нет-нет, на самом деле мне хотелось отойти от картины «Страх и ненависть в Лас-Вегасе», сделать что-то совсем другое. Вы наверняка знаете, что события «Страха и ненависти» происходят намного позже, к тому времени имя Хантера многим известно, его бренд — это гонзо, лысина, шляпа, шорты и, конечно, бутылка. Мне же было интересно взглянуть на него на раннем этапе его карьеры. Любопытно, что Джонни, который в теории староват для роли лет на двадцать, отлично с ней справился. Он вполне сойдет за 26-летнего Кемпа, несмотря на то, что ему уже сорок шесть. Мне совсем не хотелось повторяться, поэтому «Ромовый дневник» не имеет ничего общего с другой экранизацией Томпсона. Когда я взялся за этот проект, у меня был один критерий — это будет американский фильм, но без какого-либо оружия в нем. Хотя бы раз. Так что, кроме того, что я должен был написать сценарий сам, у меня было определенное требование к проекту и к самому себе — никакого насилия. Знаете, смотришь иногда телевизор, а там насилие и страх сплошь и рядом, какие-то уродливые монстры в бесконечным потоке так и норовят сойти с экрана. Что же это такое?
— Слоган фильма в адаптации для русского зрителя — «Все на грани фола». Не кажется ли вам, что это выражение как нельзя лучше отражает не только 50-ые, но и сегодняшнюю действительность?
— Вы имеете в виду это чувство безнадеги? Мне кажется, это нормальное человеческое состояние — в 18-19 веках также жаловались на какие-то свои темы. Мне кажется, что мы сейчас находимся в опасной ситуации с финансовой точки зрения. Кто-то нас завел сюда и кто-то должен нас отсюда вывести обратно, в состояние баланса. Что мне жутко не нравится, так это всеобщее представление и идея о том, что деньги — это все. Я в таком случае лучше уверую в Иисуса и Деву Марию, чем в эту бред. Я не стану сейчас комментировать по поводу религии… Так или иначе, мы сейчас в опасной зоне.
— Когда вы приехали в Пуэрто-Рико, вы почувствовали ту атмосферу, про которую писал Томпсон? Насколько трудно было восстановить то, о чем он писал в своем романе?
— Понятно, что действие его книги происходят в Пуэрто-Рико, а я оказался там лишь после того, как написал сценарий. Мне, правда, очень повезло — я где-то откопал старенький черно-белый путеводитель со множеством фотографий. Так что я сидел у себя в Англии и, ориентируясь по этой книге, писал сценарий к фильму. В таких историях очень важен запах: как только ты прочувствуешь, что это за место, как только оно окажется у тебя в ноздрях, а звуки в твоих ушах — тогда тебе нужно писать об этом месте. Запах просто необходим. Я бывал на Карибских островах, так что я знал, какой там запах, а путеводитель научил меня о том, как выглядит это невероятное место.
— Действие фильма происходит в 50-х, насколько трудно было перенестись во времени?
— Нет, на самом деле не очень: город был построен в 1500-х годах испанскими путешественниками, так что сам по себе город довольно стар — ему более 500 лет. Более того, со всеми новыми цифровыми технологиями в нашем распоряжении, мы с легкостью можем двигать предметы, вырезать их из кадра, что-то менять: не нравится, например, цвет машины — перекрашивай на компьютере. Это, правда, стоит огромных денег, поэтому такие ресурсы нужно использовать очень рационально.
— Что касается работы с актерами, была ли у них возможность импровизировать, или же вы строго придерживаетесь сценария?
— Никаких импровизаций! Этот сценарий — моя кровь и мой пот, поэтому я ожидаю того, что актеры выучат свои слова и отчитают их по сценарию. Если кому-то кажется, что я хреново написал их реплику, то пусть так и скажет. Я перепишу или выслушаю его идеи по поводу того, что он может предложить. Если лучше не получается — пусть читают по сценарию. Мне не нравится, когда люди начинают импровизировать, но актерское мастерство в целом — это постоянная импровизация. Главное умение здесь в том, чтобы твоя импровизация сочеталась с игрой других актеров. А если я написал плохой сценарий — то тогда весь проект пойдет насмарку. По-другому никак. Я знаю, что этот сценарий удался, в нем есть вещи, которые очень смешны, они даже меня заставляют смеяться, а этого добиться чрезвычайно трудно.
— Эта забавная машина, не спортивная красавица, я тот маленький драндулет— Фиат 500, каково было работать с такой стариной?
— У нас было 5 одинаковых Фиатов, которых нам доставили из Бельгии. Все они были приспособлены для разных сцен: один из них — для спуска по ступенькам, другой — для тряски на дороге. Эти машины — редкость. Мне Фиат очень нравится, забавный малый, в какой-то степени звезда фильма. Томпсон в своем романе рассказывает о машине, которую он называет «Кукарача», что означает жук. Я долго задавался вопросом: «А что если он имел в виду настоящий Фольксваген?» Но потом я увидел эту развалюшку и навсегда влюбился в нее. Так пришла идея посадить Джонни на колени к этому парню.
— Это один из самых ярких комедийных моментов в фильме…
— Да, это достаточно забавная сцена, я надеюсь, зрителю понравится.
«Ромовый дневник» в нашем прокате с 20 октября.
