— Готовясь к роли в «Острове проклятых», вы посещали психбольницы и читали Фрейда. Перед «Волком с Уолл-стрит» — изучали литературу по биржевым крахам и встречались с работниками инвестиционных банков. Чем вы занимались перед съемками в «Выжившем»?
— Беда в том, что история «дикой», малозаселенной Америки более или менее явственно начинает проявляться только с середины XIX века — с так называемой «вестерновской» эпохи — когда стычки местного населения с индейцами переросли в сражения с привлечением военных и когда в этих прежде диких краях начала работать почта. Среди солдат находились самодеятельные походные летописцы, благодаря им и появились регулярные письменные свидетельства. Времена же первопроходцев задокументированы штрихпунктирно. Вот и о долгом путешествии полумертвого Хью Гласса мы знали практически только то, чем оно закончилось. Все остальное — в дымке. Так что нам пришлось проделать поистине археологическую работу: склеить черепки, чтобы получить амфору.
— А что стало отправной точкой? Какой осколок «амфоры» оказался самым большим?
— Характер! Каким должен был быть этот человек, в одиночку противостоящий тому, что, казалось бы, победить невозможно. Его характер и стал отправной точкой, от которой мы двинулись. Алехандро видел наш фильм как поэтический экзистенциальный эпос одинокого человека — как хемингуэевского «Старика и море», как…
— …«Не угаснет надежда» с Робертом Редфордом.
— Да-да. Разговаривать не с кем, выплескивать эмоции не на кого. Только ты и тишина. Ужасно тяжело и невероятно интересно.
— О сложных условиях, в которых проходили съемки, уже ходят легенды.
— Я знал, что Иньярриту любит окунать актеров с головой в экстремальные ситуации, но то, что случилось здесь, превзошло мои самые смелые ожидания. Все — кроме момента, когда медведица гризли рвет моего героя, — исключительно натурные съемки. Даже странно, что Алехандро не попробовал снять «живьем» и эту сцену. Видимо, медведица запросила слишком большой гонорар. (Смеется.) Нет, серьезно: я на самом деле «грелся» в тушах мертвых животных, ел сырое мясо и падал в зимнюю (!) реку! А в Дакоте, хотя она и называется Южной, зимой чертовски холодно. Я постоянно был на грани обморожения конечностей. Твердо могу признаться: съемки в «Выжившем» — самая тяжелая работа в моей кинокарьере, а я, как вы знаете, играю не в сладких рождественских комедиях. День у нас проходил так: восемь часов в день мы репетировали, а потом выходили на мороз и снимали сцену. Во время репетиций можно было импровизировать, отвергать варианты, дорабатывать сценарий, но как только ты вышел на эту неореалистическую натуру — все, начинался непрерывный съемочный поток, без перерывов и отвлечения в сторону. По-другому и нельзя было — иначе замерзнем. Такое вот соединение искусства и жизни. (Улыбается.)
— Сейчас вы все чаще стали выступать и в роли продюсера. Чем вас привлекает эта деятельность?
— Я по натуре очень склонен к организаторской работе, поэтому подбор актеров, составление съемочной команды, переговоры с инвесторами мне близки и интересны. А когда твой фильм выходит на экраны и ты — часто впервые! — видишь законченную работу, тебе кажется, что лучше ее нет. Пусть на следующий день и читаешь в газетах о том, что сделал полное фуфло — никому ненужное и неинтересное. (Смеется.) В моем продюсерском списке есть две безоговорочные удачи — «Авиатор» и «Волк с Уолл-стрит». Обе поставлены Марти. И, принимаясь за новый проект, я каждый раз надеюсь, что добавлю в свое резюме третью победу.
Полный текст интервью читайте в российской версии журнала The Hollywood Reporter с 24 ноября.
