Читать ранее:
Глава двадцать вторая: Лиля едет к Анжеле
У нас было две версии входа в эпизод: первые два дубля мы сделали с зажжённым в прихожей светом, а потом его выключили. И мне показалось это интересней. «Плюм-плюм», – звонок в дверь; вдруг входит чья-то тень, включается свет – и мы в этом же пространстве попадаем как бы в другую атмосферу.
Это, кстати, обычная жилая квартира. Не в Териберке, рядом – в Лодейном. Мы обошли несколько арендованных нами для членов съёмочной группы квартир и выбрали ту, в которой «поселили» на два только съёмочных дня Анжелу с Пашей. Мы знали, что будем использовать только три пространства: прихожую – первый план, кухню – два крупных, Лили и Анжелы, и комнату, где позже Николай будет пьянствовать – единственный план эпизода (это та соседняя комната, где сейчас мальчик играет). И мало что здесь меняли – ну, что-то поправили, это всегда делается, для кадра выставляется каждый элемент. В коридоре, например, самовар поставили, чашки какие-то, бумажки, тетрадки, игрушки… Детскую куртку повесили, потому что в ней пацан наш будет позже, возле водопада, она узнаваема. В остальном какой была квартира, такой мы её и запечатлели.
А как вы решали: искать реальную квартиру или строить декорацию?
Для «Левиафана» проще было найти действующий объект. Потому что на сей раз мы не бежим от бытовой среды, от изобилия «вещного мира», о чём мы уже говорили. Наша жизнь такова, к кому в жилище ни зайди – везде вот этот хаос. Только для кадра он немного организовывается. Сюда повесим куртку мальчика; бутылку с водой поставим, если нужно, этикеткой от камеры; на часах переведём стрелки – а то и другие повесим: «Саш, здесь нужны какие-то круглые часы» – «Хорошо. А диван?» – «Диван, кстати, неплохой, пусть остаётся. Картина дурацкая – убираем. А вместо неё вот эту чеканку давай повесим. Она тоже дурацкая, но как-то в тему» – «Шторы?» – «Очень хорошо, смотри, какой зелёный, давай это оставим…» – «Всё?» – «Всё, пространство решено».
Хозяева, как я понимаю, были не против, что вы у них дома кино снимаете?
Наверное. Я этого не знаю. Знаю, что мы договорились с некоторыми хозяевами, что в их квартирах сделаем косметический ремонт: стены, полы… В какие-то из квартир купим икеевскую мебель – кровати, если нужно, диваны, кресла, столы; посуду обновим. И условились, что когда уедем, всё это оставим им в пользование. То есть ремонт и новая мебель за наш счёт. Всё осталось как прежде там, где нам предстояло снимать – вот на этой кухне, например.
А вы про какие квартиры сейчас говорите? В фильме ведь их не так много…
Про те, куда мы расселили большую часть съёмочной группы. Про те, где было… ну, скажем так, не очень комфортно.
А почему нельзя было в гостиницах расселиться?
В Териберке нет гостиницы.
Вновь повторяю уже звучавший вопрос: как вы ловите мгновение? Как вы добивались плавного перехода с одного плана на другой здесь, когда Лядова снимала сапоги? Всё тот же приём: сперва снимаете одну точку, потом вторую?
С первой точки мы снимали только начало: «Дзинь-дзинь», – звонок, Уколова открывает дверь, Лядова входит, начинает стягивать сапоги. Да, тут я давал небольшой захлёст: она сняла один сапог, сняла второй – и двинулась. Только сделала шаг вперёд – «Стоп». Потому что дальше из этой точки мы уже не увидим ничего. Зато вариантов склейки несколько: на правом сапоге, на левом, на движении в сторону кухни и даже между любым из этих событий.
Сейчас я не помню, но вполне возможно, что начали мы съёмку отсюда, с кухни, а уже потом перешли на ту точку, чтобы снять вход в эпизод... В любом случае, актриса и для первой точки камеры, и для второй делала одни и те же жесты. Она их просто запомнила: сперва правая молния, потом – левая; это часть профессии, это уже в крови.
Мальчик мог вам кадр запороть?
Ещё как мог! Здесь была куча дублей, с ним было очень непросто. То он в камеру посмотрит, то забудет реплику договорить и убежит в комнату, то ещё что-нибудь сделает не так… Но в конце концов как-то всё удалось. Измором взяли, дублем одолели. Ему не то шесть, не то семь исполнилось прямо на съёмочной площадке. Мы даже его день рождения отметили, торт подарили, свечи задули.
Шесть лет, я проверял. И как вы его, Платона Каменева, «дрессировали»?
Ничего нового. Прежде всего – это, как всегда, долгий поиск. Я сейчас говорю о кастинге, о процессе поиска актёров для фильма. Проводишь пробы, ищешь того, на кого ты сможешь положиться. Мы перебрали огромное количество детей, огромное! В конце концов в финал вышли три или четыре мальчика. С ними мы отрепетировали две сцены – в частности, главную, где герой кричит: «Мама, там чужой дядя тётю Лилю душит!» И я понял: Платон – лучший. Он совершенно неугомонный, абсолютно живой, искристый, из него жизнь, как из брандспойта, могучим потоком бьёт, просто невероятным!..
Но на съёмках мне с ним пришлось непросто. Например, я говорю: «Неплохой дубль, но давай-ка ещё один снимем». А он: «Нет, зачем?» – «Платон, надо ещё дубль сделать» – «Я уже всё сделал». И вот мне нужно было подбирать аргументы, чтобы убедить его снять ещё один дубль, а потом ещё, сыграть это снова и снова. «Зачем? Я уже это сделал. Всё же хорошо. Ты сам сказал – хорошо!» Этот наш с ним разговор запечатлён в «Фильме о фильме»: «Да, всё отлично, молодец. Но знаешь… Чуда нет». И он так: «Ммм, чуда нет?..» – «Да! Давай ещё раз!»
А не было среди аргументов, допустим, такого: «Ты молодец, да вот тётя Лена всё запорола»?
Нет. Тогда бы он мог ей сказать: «Что ж ты, тётя?!.»
Автомат в его руках – это не рифма к грядущему стрельбищу?
Нет, просто игрушка.
В коридоре видна чеканка – похожая висит на лестнице в доме Николая.
Да. Вы это заметили?!. Мне показалось, что чеканка и у Анжелы очень будет хороша. Мы её перевесили из комнаты – здесь что-то другое было, но я решил, что в коридоре ей самое место. Да, такое вот так называемое народное творчество или прикладные ремёсла.
И ещё элемент советского прошлого, раритет эпохи…
Я, к слову, и сам чеканкой занимался в советской школе. Это было году в 72-м, 73-м…
Ещё меня умиляет вот этот сколочек на кафеле. Так и представляю себе, как художник прикидывает: «Нет, тут чего-то не хватает», – и давай по плитке долбить!
Ну нет, здесь так уже и было. Включая обои, которые как бы обсыпаны блёстками такими, посаженными на клей…
Серёжки для Лядовой вы тоже выбирали?
Согласовываются все элементы костюма. Я, наверное, часто повторяю слова про согласованные действия или решения, но вы должны понять, что нет ничего в кадре случайного или непродуманного. Актёр не может надеть на себя что-нибудь по собственному произволению, просто потому что ему это нравится. Это совершенно исключено. Иногда это предлагает Галя Пономарёва, художник-гримёр, иногда она может посоветоваться с Аней Бартули или с самой Леной Лядовой. Но всё, конечно же, утверждается, случайностей тут не бывает.
Читать далее: Глава двадцать четвёртая: Приёмная мэра
Книгу Максима Маркова «“Левиафан”. Разбор по косточкам. Режиссёр Андрей Звягинцев – о фильме кадр за кадром», в основе которой – проект онлайн-журнала «Настоящее кино», в 2020-м году выпустит издательство «Альпина Паблишер».
