Признавать, что один из твоих любимых режиссеров снял откровенную чепуху, всегда горько. К превеликому сожалению, иногда это чувство затягивается на долгие годы. Джон Ву заставлял краснеть от стыда своих поклонников практически все нулевые; самый вопиющий случай — это как раз «Час расплаты», амбициозный дорогой блокбастер, снятый по еще одной небольшой новелле Филипа К. Дика. Сюжет здесь крутится вокруг Майкла Дженнингса, компьютерного инженера, работающего над строго засекреченными проектами. После успешного выполнения работы Майклу стирают часть памяти, дабы он не смог вспомнить никаких подробностей. Однажды, придя в себя после очередного «стирания», вместо заветного чека главный герой находит конверт со странными предметами, которые он послал себе сам. И все бы хорошо, но после столько интригующей завязки Ву сталкивается ровно с теми же проблемами, что и Дик в «Полном расчете». Оригинальная идея здесь занимает от силы двадцать минут в прологе, все остальное — наивный сентиментальный бубнеж, который хочется стереть из памяти сразу же после финальных титров.
В отдаленную психиатрическую больницу приезжает новый врач. Ведет он себя, мягко говоря, странно. Прежде чем коллеги успевают разоблачить самозванца, главный герой признается молодой специалистке по психоанализу в том, что ничегошеньки не помнит, более того, делится с ней своей уверенностью в совершенном им убийстве. Влюбленную девушку это не смущает. Она увозит его к своему старому учителю, который решает изучить сны бедолаги и таким образом раскрыть тайны, что прячутся в безднах его сознания. Один из первых американских фильмов о психоанализе, «Завороженный», несмотря на шесть номинаций на «Оскар», принято считать неудачей Альфреда Хичкока. И действительно есть масса причин, по которым кино получилось хуже, чем могло быть. Мало того, что во время съемок между Ингрид Бергман и Грегори Пеком начался страстный роман, вызвавший нешуточный скандал: муж Бергман постоянно срывал съемки и требовал от авторов картины повлиять на отношения любовников. Вдобавок недовольный продюсер откромсал в окончательном монтаже фильма четырнадцать минут, среди которых, по слухам, был ряд сцен, созданных Сальвадором Дали. Спроектированный маэстро сюрреализма сон главного героя, впрочем, остался здесь в целости и сохранности — и он, надо признать, до сих пор производит на зрителя колоссальное впечатление.
Очевидно, что после трагический событий 9/11 стало невозможным снимать кино, как раньше. Крен в сторону сугубого реализма, куда вырулил Голливуд в нулевые, — это вовсе не прихоть режиссера Нолана, скорее непоправимо поломанные «розовые очки», которые среднестатистический американец, увидев ад в прямом эфире, выбросил за ненадобностью. Снятая Дагом Лиманом «Идентификация Борна» — такая бондиана наоборот (ее, кстати говоря, после успеха «Борна» и перезагрузили): здесь вечно трясущаяся, почти репортажная камера, помятое лицо Мэтта Дэймона и стойкое ощущение того, что на этот раз все абсолютно всерьез. Дэймон в фильме играет найденного в водах Средиземного моря незнакомца. У бедолаги — амнезия, два пулевых ранения в спине и имплантированный в бедро микрочип, помеченный номером швейцарского банка. Получив в Цюрихе деньги с указанного счета, он узнает свое имя — Джейсон Борн. О дальнейших злоключениях снят практически сериал, новая серия которого выходит в прокат буквально через пару недель.
Боевики, которые Ренни Харлин выпускал двадцать лет назад, все мы, будучи школьниками, смотрели с открытым от восхищения ртом. «Долгий поцелуй на ночь» — не исключение. Харлин пребывает здесь в лучшей форме. В помощниках значатся большеглазая муза режиссера (незаслуженно забытая артистка Дэвис, на тот момент жена Харлина) и великий Шейн Блэк — человек, который в начале девяностых вполне заслуженно являлся самым высокооплачиваемым сценаристом Голливуда. Главную героиню картины зовут Саманта Кейн. Она — мать и школьная учительница, ведущая, на первый взгляд, самую обычную жизнь. К сожалению, вследствие амнезии, полученной в результате несчастного случая, кроме последних восьми лет своей жизни Саманта ничего не помнит. По этой причине в один прекрасный день она нанимает частного детектива, с помощью которого и узнаёт, что ее настоящее имя Чарлин Бэлтимор и что она разжалованная профессиональная убийца, проработавшая долгое время на ЦРУ.
Любители попенять «Матрицу» частенько вспоминают вышедший за несколько месяцев до картины Вачовски «Темный город». Надо признать, во время просмотра фантастического нуара от австралийского кинофантаста Прояса действительно чувствуешь себя застигнутым приступами дежавю Нео. Главного героя картины зовут Джоном Мердоком. По сюжету он просыпается в незнакомом отеле, после чего понимает, что потерял память. Вскоре он узнает, что еще и обвинен в серии жестоких убийств. Пытаясь в итоге по старой киношной традиции «вспомнить все», Джон вскоре выходит на существ, обладающих способностью изменять физическую реальность усилием воли. Здешние инопланетяне, кстати, похожи на Носферату из одноименного немого фильма Фридриха Мурнау. Вряд ли это случайная отсылка. Проясовский город соткан не только из тьмы, но и из авангардного искусства, чем, в общем-то, эта предательски недооцененная лента и является.
Лучший свой фильм Кристофер Нолан снял в ту счастливую эпоху, когда ему еще не доверяли девятизначные бюджеты. «Помни» — трехкопеечный нуар со звездами второго эшелона, по совместительству — одна из самых изобретательных картин автора. Речь тут пойдет о Леонарде Шелби, следователе страховой компании, который разыскивает убийцу своей жены. Основная трудность с исполнением вендетты заключается в том, что вследствие антероградной амнезии Леонард не может удержать в памяти ничего дольше 10 минут — ему постоянно приходится оставлять самому себе записки, фотографии, делать татуировки для напоминания о людях, местах и событиях, которых он не может запомнить. Вместе с героем зрителю придется поднапрячь извилины: сюжет «Помни» развивается в нескольких направлениях; магистральная линия конгениальна болезни Леонарда Шелби — идет десятиминутными блоками в обратном хронологическом порядке.
Желая выбросить из головы бывшую возлюбленную, Джоэл приходит в компанию, которая помогает избавляться от любых нежеланных воспоминаний. Однако уже с первым устраненным фрагментом памяти Джоэл понимает, что допустил роковую ошибку. В «Вечном сиянии чистого разума» всё как-то невероятно изящно сложилось: воображение причудливого Мишеля Гондри и гениальный сценарий Чарли Кауфмана; cиплый голос Джима Кэрри, рассказывающий о празднике, который придумали продавцы открыток, и поющая про «дорогую-дорогую-дорогую Клементину» Кейт Уинслет; те самые строчки из поэмы Александра Поупа, законспектированные в названии, и мудрое «everybody’s gotta learn sometime», повторяющееся в финале Бэком, пока главные герои валяются на снегу. Каждый, кто посмотрел «Вечное сияние чистого разума», запомнил его на всю жизнь в мельчайших деталях. И это не потому, что память такая хорошая. Просто фильм Гондри влюбляет в себя раз и навсегда. А всё, что мы любим, забыть действительно невозможно.
Премьера криминальной комедии Хэла Хартли состоялась в далеком 1994 году на Каннском кинофестивале. Тогда «Дилетанты» предсказуемо осталась в тени тарантиновского «Криминального чтива». В этой незаслуженно обделенной вниманием ленте традиционно неподражаемая Изабелль Юппер играет роль покинувшей монастырь послушницы. У ее героини никогда не было секса. Этот «постыдный» нюанс, впрочем, не мешает женщине писать новеллы в порножурнал и считать себя нимфоманкой. Незнакомца, которого она встречает в баре, зовут Томас (снявшийся практически во всех фильмах автора Мартин Донован). Несколько часов назад он очнулся на улице, будучи не в состоянии вспомнить хоть что-нибудь о своей жизни. Есть еще и третий герой — молодая актриса взрослого кино Софи, благодаря которой Томас и лишился памяти. Забытое прошлое, по мнению Хартли, не самое худшее, что может случиться с человеком. Напротив, подчас это важный шаг к осознанию того, что жизнь никогда не поздно начинать заново.
Начать жизнь заново пытается и главный герой «Человека без прошлого» — приехавший в Хельсинки сварщик, которого шайка местных преступников избивает до полусмерти, едва он сходит с поезда. Потеряв память, герой оказывается в довольно абсурдной ситуации: без имени и прошлого, которое он потерял, невозможно устроиться ни на одну работу. Зато, как оказалось, вполне можно обрести светлое настоящее — его главный герой находит в лице Ирмы, печальной женщины в форме офицера Армии спасения. «Человек без прошлого» — вторая часть «пролетарской трилогии» Аки Каурисмяки и, пожалуй, самый известный фильм финского классика. За эту лирическую трагикомедию Каурисмяки получил Гран-при Каннского кинофестиваля в 2002 году и, возможно, получил бы и «Оскара» в категории «лучший фильм на иностранном языке. Увы, несмотря на номинацию, до церемонии в Лос-Анджелес режиссер не доехал в знак протеста против войны в Ираке.
В городе ангелов ночь. На Малхолланд Драйв притормаживает лимузин, где сидит красивая, богемного вида брюнетка. «Почему мы остановились?» — спрашивает девушка у водителя. Вместо ответа на нее направляют дуло пистолета и просят выйти из машины. Выйти она не успеет — на полной скорости в лимузин врезается автомобиль. Каким-то чудом оставшись после всего этого кошмара в живых, девушка побредет в город, где проникнет в открытую квартиру, в которой наутро ее и обнаружит молодая актриса Бэтти. Пережившая аварию беглянка, позабыв всё, даже собственное имя, представится Ритой. Бетти, в свою очередь, искренне сочувствуя незнакомке, решится помочь ей вспомнить, кто она и что с ней произошло. В надежде найти паспорт Рита откроет свою сумку, где вместо документов найдет несколько пачек с долларами и таинственный синий ключ. Закрученный сюжет «Малхолланд Драйва» хочется подробно, с толком и расстановкой пересказывать, тем не менее на синем ключе мы, пожалуй, и остановимся. Об этом безупречном, по сей день волнующем, действительно ключевом для истории кинематографа фильме много чего написано. Однако знать о нем нужно немного. Разве только то, что «Малхолланд Драйв» снял Дэвид Линч — режиссер, который постиг и укротил сновидческую природу кино. В его лучшем фильме нет ничего постоянного, одно перетекает в другое, истинна здесь только тишина, что пронизывает своды таинственного клуба «Силенсио». Впрочем, быть может, и «Силенсио» нам только снится — у Линча такое тоже возможно…
