Не без помощи наших локализаторов «Потерянные и безумные» потеряли свое красивое название — причем потеряли, по всей видимости, исключительно ради того, чтобы диск с фильмом можно было продавать на полочке «гей-кино». Рифмовать эту трогательную подростковую мелодраму со строчками песен группы «Тату», пожалуй, не совсем правильно. «Вас не догонят» — поэзия иного толка. Бунтарство здесь кроткое, хоть и плавно перетекающее в психоз. Влюбившись по сюжету в свою соседку по комнате, шестнадцатилетняя воспитанница частного колледжа, которую тут играет совсем юная Пайпер Перабо, начинает шпарить строчками из Шекспира, недвусмысленно класть своей подруге голову на плечо, а получив внезапный отпор, лезет на высокую крышу, чтобы улететь как птица. Ясное дело, чтобы разрыдаться к финалу, вовсе не обязательно быть девочкой-лесбиянкой. Достаточно вспомнить свои первые любови, от которых все мы когда-то аналогично терялись и сходили с ума, невзирая на пол, сексуальную ориентацию и вероисповедание.
Это — немножечко топорная, но, как показывает практика, весьма эффективная экранизация одноименного женского романа хорошей писательницы Ниффенеггер. Как и в книге, здесь ведется неспешный рассказ о мужчине, владеющим то ли даром, то ли проклятием случайного перемещения во времени. Благодаря этой особенности он находит любимую, вступает в брак, пытается жить как все, но его исчезновения непредсказуемы, а возраст не меняется, тогда как все, кого он любит, продолжают неумолимо стареть. Почему даже самые суровые парни рыдают на этом по большому счету дурацком фильме, по сей день не очень понятно — если рассматривать путешествия во времени как метафору памяти, то бывали фильмы и потоньше. Наверное, секрет кроется в невероятно красивой здесь артистке МакАдамс, которая с большой самоотверженностью играет идеальную женщину, посвятившую всю свою жизнь перманентному ожиданию. Он исчезает, появляется вновь, опять исчезает, а она просто ждет, испытывая в эти моменты то самое единственное чувство, которое не подвластно времени.
Историю о том, как одной гордой женщине, не проработавшей в своей жизни ни секунды, судьба бросила вызов, а та, в свою очередь, не теряя ни гордости, ни самоуважения, его приняла, уже экранизировали в 1945-м. Тогда с подачи режиссера «Касабланки» печальный дамский роман Джеймса Кейна превратился в эффектный нуар. Тодд Хэйнс, несмотря на телевизионный формат, заслуженную артистку Уинслет и определенные ожидания аудитории, осмелился сделать не многосерийный триллер, а ровно то же самое, что снимал всегда — неспешный и элегантный оммаж Сирку и Фассбиндеру — в данном конкретном случае, невероятно красивое кино об «имитации жизни» и «горьких слезах». «Милдред Пирс», впрочем, история не только грустная до слез. Еще и честная: не каждый день с экранов телевизора тебе говорят о том, что жизнь — это слезоточивый сериал. Сериал, в котором не важен ни финал, ни актеры, ни зрители. Имеет значение лишь непоколебимая вера героя в то, что «продолжение следует» всегда.
Кажется, по количеству пересматриваний британская «Реальная любовь» в нашей стране давно уже потеснила «Иронию судьбы». В многофигурной композиции Ричарда Кертиса каждый находит что-то свое. У одних сердце рвется в клочья во время безмолвного любовного признания героине Киры Найтли. Другие пускают слезу, увидев заплаканные глазища маленького мальчика, что устроил переполох в аэропорту, желая признаться в чувствах улетающей однокласснице. Третьи шмыгают носом, когда персонаж Лоры Линни отправляется встречать рождество в клинику, где лежит ее умственно отсталый брат. Лучшей же проверкой на наличие сердца, пожалуй, является сюжетная линия с великой артисткой Томпсон. Получив в качестве рождественского подарка диск Джонни Митчелл, ее героиня убегает на пару минут в комнату, дабы никто не заметил, как больно ей стало. Надо признать, что за те пять секунд, что Томпсон сдерживает свои слезы, впечатлительный зритель успевает извести десяток носовых платков.
Начало 90-х. Еще чуть-чуть и в Америке наступит дерзкая эпоха постфеминизма, которая буквально через несколько лет будет воспета в популярном сериале про дамочек, меняющих своих сексуальных партнеров так же часто, как сумочки от Prada. Пока же балом правят благопристойные романтики больших дорог. Такие, как Ридли Скотт. В 1991 году режиссер снимет ставший впоследствии легендарным фильм про Тельму и Луизу, грустный роуд-муви о крепкой женской дружбе, зародившейся во враждебном несвободном мачистском мире. Подруги по несчастью, обретя друг друга, решают уехать подальше из осточертевшего городка. К сожалению, по дороге им приходится совершить ряд преступлений, в том числе и убийство. Финал, в котором полицейские настигают «бунтовщиц без причины», зависших на краю крутого обрыва — самое трогательное, что случалось с феминистским кино за всю историю его существования.
Лисбоны — примерная католическая семья: отец преподает математику в школе, мать следит за домом. У Лисбонов — пять дочерей-подростков. Одна из них, тринадцатилетняя Сесилия, по причинам, которые в фильме не разъясняются, пытается покончить жизнь самоубийством. Решая уберечь дочек от опасности, родители постепенно прекращают всяческое общение с внешним миром и запрещают своим чадам выходить из дома. Одноименный роман Джеффри Евгенидиса кроткая дебютантка Коппола переводит в чистейшую поэзию. Яркие лучи солнца бьют в камеру сквозь зеленую листву. За кадром бренчат меланхоличные Air. София Коппола, едва дыша, снимает своих трепетных героинь, словно затаив дыхание, отчего пятеро небесных созданий становятся похожими на угодивших в сачок бабочек. Сестры пытаются познать себя и окружающих, но вскоре силы иссякнут, и наступит день, когда девушкам начнет поочередно казаться, что ничего еще не было, но что ничего уже и не будет.
Хилари Суонк в этой основанной на реальных событиях драме гениально вжилась в роль Тины Брэндон — девушки, которая, коротко подстригшись и обмотав грудь тугим бинтом, какое-то время выдавала себя за парня. Ничем хорошим это, разумеется, не кончилось. Выяснив истинную гендерную принадлежность Тины, несколько идейных гетеросексуалов девушку изнасиловали, а вскоре, узнав о заявлении, поданном ею в полицейский участок, еще и убили. Посвященный Тине Брэндон фильм намеренно отказывается рефлексировать по поводу сексуальной идентичности. Режиссера Кимберли Пирс меньше всего заботят категории «мужчина»/«женщина». Парни, конечно же, плачут. Но речь не о них. Это пронзительное кино ценно тем, что не является мелодрамой про девочку, решившую превратиться в мальчика. «Парни не плачут» — это практически хоррор. Рассказ в нем, как ни странно, посвящен другим превращениям — людей в скотов. Палачей, прикрывающихся неприязнью на той или иной почве, хватает в каждом городе — и это, конечно, даже более печально, чем будни транссексуала в провинции.
Неизлечимая болезнь для главного героя — излюбленный прием всех сценаристов-пошляков. Бывают, впрочем, и исключения. Свой англоязычный дебют, нежную элегию под названием «Моя жизнь без меня», Изабель Койксет снимала под чутким руководством маэстро Альмодовара, чья чувственность и теплота ощущаются тут в каждом кадре. Речь в фильме пойдет об Энн, хрупкой девушке, которой пришлось слишком рано повзрослеть. В свои двадцать три года Энн давно уже поставила на себе крест. Она растит двух дочерей, тянет на себе вечно безработного мужа, не оставляя при этом на себя ни минуты. Монотонная жизнь Энн меняется, когда врачи сообщают героине о том, что ей осталось жить всего два-три месяца. Взяв себя в руки, девушка пишет список того, что ей обязательно стоит успеть сделать перед смертью. Последние желания Энн — земные и приземленные: найти мужу новую жену, записать дочерям поздравления на каждый день рождения, пока девочкам не исполнится восемнадцать, влюбить в себя кого-нибудь. «Теперь тебе хочется принять все наркотики в мире. Но даже все наркотики в мире не изменят чувство, что вся твоя жизнь была сном, от которого ты пробудилась только сейчас». Слушая этот трогательный монолог, невозможно не расчувствоваться. Создатели картины правы: не стоит бояться смерти, непрожитая жизнь гораздо страшнее.
Середина двадцатых годов прошлого века, Лондон. Николь Кидман, превращенная здесь в точную копию Вирджинии Вульф, шепча себе что-то нечленораздельное под нос, сжимает в дрожащих тонких пальцах дымящуюся сигарету. В другой ее руке — перьевая ручка. «Миссис Дэллоуэй сказала, что сама купит цветы», — вдруг едва слышно произносит она, окуная ручку в чернила. Спустя два десятилетия красивая американская домохозяйка с лицом Джулианны Мур откроет книгу, что тотчас же ранит ее в самое сердце. «Миссис Дэллоуэй сказала, что сама купит цветы», — прочтет женщина вслух, чувствуя в этот момент, как окунается в роман, словно в темную воду. Пройдет еще пятьдесят лет. В шумном Нью-Йорке начала нулевых героиня Мерил Стрип готовится к приему гостей — практически все готово, осталось только купить цветы. Истории трех женщин сплетаются в «Часах» воедино. Под тревожную музыку Филипа Гласса героини фильма Стивена Долдри барахтаются в рутине, которую улыбающиеся вокруг окружающие почему-то зовут жизнью. «Леонард, между нами всегда будет любовь, всегда будут долгие часы», — пишет миссис Вульф в письме мужу, после чего уходит к реке, где собирает в свои карманы камни. Где-то в 50-х глотающая слезы Джулианна Мур вжимает ногу в педаль газа, оставляя позади себя мужа и сына, которых так и не смогла полюбить. Опять Нью-Йорк нулевых: наша современница Стрип тихо рыдает у открытого настежь окна. И как тут к ней не присоединиться, черт его знает.
В мексиканском городе Монтеррей на премьере этого уже ставшего классикой фильма зрительницам на входе выдавались специальные конверты, внутри которых находились носовые платки. Их же, пожалуй, следует вкладывать и в коробочку с лицензионным DVD. «Привидение» можно посмотреть тысячу раз. И на тысячу первый ты все равно разрыдаешься. От ностальгии, когда The Righteous Brothers затянут свою нетленную Unchained Melody. От смеха, когда героиня Вупи Голдберг, сжав губы, будет отдавать монахиням чек на миллион долларов. От щемящей сердце грусти, когда незримый Патрик Суэйзи начнет поднимать монетку на глазах у заплаканной Деми Мур. Голливуд за последние двадцать лет сильно поднаторел в спекуляциях. В ход идет все: раковые опухоли и болезнь Паркинсона, грустные песики и внезапные автокатастрофы, 11 сентября и рельефный торс Ченнинга Татума. Но при всем при этом в жанре слезоточивой мелодрамы так и не появилось конкурентов «Привидению», изумительной сказке о любви, которую ничто не смогло разрушить, даже смерть.
