«Каратель»
По шквалу негатива, обрушившегося в адрес нового фильма Филиппа Янковского, можно было подумать, что перед нами творение Уве Болла или лента Василия Чигинского как минимум. Чтобы воспринять «Меченосца» максимально непредвзято, потребовалось остудить разгоряченную коллегиальным гневом голову, переждать накал страстей и, прочтя одноименную книгу, посмотреть картину с чистого листа. Первый вывод однозначен: по сути, экранизировать до неприличия невменяемую повесть иным образом было невозможно. Другой вопрос, а стоило ли вообще брать ее в качестве литературного первоисточника, или следовало позаимствовать общую идею человека с врожденным мечом, поместив героя в иные предлагаемым обстоятельства? Но, что имеем – то имеем.
Янковский, предпочтя трактовать очевидный боевик завуалированной метафорой, сознательно или несознательно произвел на свет комикс – первый русский кинокомикс, лишь по случайному недоразумению добравшийся до читателя в твердом переплете, а не в виде легкой брошюрки с цветными иллюстрациями. Экран подарил так не достававшую книге Евгения Даниленко графику, стильно визуализировав историю и передав ее в повествовательной манере. При такой форме и не требуется обилия диалогов – за героев говорит пластика, цветовая палитра, мелкие детали, а те немногие слова, что срываются-таки с их губ, служат логичным продолжением кадра.
И в этом нужно отдать Янковскому должное: он понимает язык кинопленки и говорит со зрителем именно на нем, требуя настроя на ту же волну восприятия. Азбука образов доминирует – озлобленно рыщущий по жизни Меченосец живет в убогом, обшарпанном мирке, где всегда идет дождь. Без оглядки отдавшийся страсти, он попадает в другой мир – ночных витрин, таинственного полумрака и мерцающих свечей. Разлученный с любимой женщиной, он окружен жухлой травой на депрессивном урбанистическом фоне, и лишь обретя ее вновь, попадает в роскошь золотой осени. Как считаете, нужны ли здесь еще диалоги или закадровые разъяснения?
Пластика – второй ключ к пониманию героев. Катя здесь не просто случайная красотка. Ее вечное порхание на цыпочках, босиком, словно символизирует хрупкость и эфемерность нового для Саши чувства, единственной реакцией на которое может быть стремление оградить эту невозможность от грубости окружающего мира. Именно тогда, когда у начавшего очеловечиваться Саши пытаются отнять самое дорогое, он и превращается в раненного зверя, готового платить трупами за воссоединение с любимой. Раньше им двигала только месть – он не убивал случайных людей, лишь тех, кто причинил вред его матери. Теперь же он движим отчаянием и осознанием бессилия, и крайне несправедливо называть его бесчеловечным. Он платит только кровью за кровь и кровью за унижение, не забирая лишних жизней, в отличие от своего преследователя.
А с трактовкой зла у Янковского-то и вышла осечка. Стараясь вычернить Клима на фоне заглавного антигероя, режиссер злоупотребляет ненужным насилием, нарушая стройность и логику рассказа. Персонаж Алексея Горбунова здорово выбивается из контекста еще и потому, что попал в фильм в угоду кинематографической зрелищности. В книге его нет, а в фильме ему просто не достаточно места для органичного сливания с историей – поэтому его поступки зачастую лишены логики и выглядят вставными трюками. Но и без него нельзя: всероссийский розыск не выглядит слишком сильным побудительным мотивом для Саши – свое презрение к тюремным решеткам он наглядно продемонстрировал. А вот боязнь за жизнь Кати (вряд ли Клим побрезгует такой местью) как раз и обосновывает его нескончаемое бегство.
Пожалуй, единственное, в чем создатели фильма сделали серьезный промах, это спецэффекты. Какой бы символичной не была твоя картина, называя ленту «Меченосцем» ты обязан хотя бы раз показать заявленный дар героя во всей красе. Не крохотное острие, стыдливо исчезающее в ладони, и не размашистые движения руками с последующей демонстрацией разрушений, а сам растущий из руки меч. Злоупотреблять этим не нужно, но финальной сцене отчаянно не хватает экшна. Тем более что развязка и есть то немногое, ради чего стоит мучиться с исходной книгой. Выходит, что, накормив обещаниями, нас искусно ведут к апогею через промежуточные адреналиновые выбросы, роскошно решенные в разной стилистике (нападение у ресторана – резня в камере – побег из-под конвоя), а потом, неприлично взвинтив ожидания, выпроваживают ни солона не хлебавши. Финал как бы есть, и как бы с эффектами, но сделаны они на уровне «Охоты на пиранью» – то ли денег не хватило, то ли просто устали все.
Как бы там ни было, Филипп Янковский стал пионером нового для российской кинематографии жанра, и старт отечественному кинокомиксу был дан очень неплохой. Остается надеяться, что и наши режиссеры и с продюсерами умеют учиться на ошибках коллег, и каждый следующий раз будет лучше предыдущего.
