«Дано мне тело, что мне делать с ним?»
Одиночество и любовь – главные темы полнометражного дебюта Перниллы Фишер Кристенсен – так типичны для мыльных опер и мелодрам. Только вот Пернилла пренебрегла законами швейного мастерства и вывернула их к зрителю изнанкой. Той изнанкой, по которой странным узором вьются швы, никогда не различимые с лицевой, «правильной» стороны. «Мыло» – второй фильм за последний месяц, в котором звучит песня Antony (первый – «Тайная жизнь слов»), и совпадение это отнюдь не случайно. Закадровое присутствие нежноголосого гермафродита Antony обещает нам не только вопрос «are you a boy or a girl?», но и выход за пределы знакомого мира, в котором четко обозначены все границы и безотказно работают все ориентиры. Зрителя, вслед за героями, ожидает погружение в первозданный океан одиночества, где «из ничего» загадочным образом возникает «нечто» – жизнь, любовь или морская звезда. Пернилла Кристенсен явно смотрит в ту же сторону, что и Изабель Койшет. Что же разглядели обе женщины «в той стороне»? Скитания человеческих душ, стоящих перед жестокой и удивительной загадкой своего существования. Странствия по безымянным морям, когда все маяки погасли. Историю одного такого погасшего маяка и излагает «Мыло». Этот маяк называется «гендерные различия».
В соответствии со своим названием, «Мыло» стилизовано под мыльную оперу. Фильм разделен на несколько «серий», между которыми, наложенные на зернистые черно-белые кадры, звучат комментарии вроде этого: «Благодаря новой кровати жизнь Шарлотты вошла в позитивное русло, а этажом ниже мир Вероники разваливается на куски». Однако картина Кристенсен неизмеримо далека от сериального примитива, именно поэтому форму «мыла» она может заимствовать без опасений перенять содержание. Конкретно слова о чувствах звучат в «Мыле» либо с экрана телевизора, либо из уст бывшего любовника Шарлотты, обозначая грубую, внешнюю сторону переживаний. В целом же Кристенсен использует не слова, а знаки. Одним из знаков и предстает название фильма, которое стремится захватить зрителя в ловушку между смыслами: с одной стороны – сериал, где все искусственно, с другой – откровенность процесса очищения, когда из грязной воды и мыльной пены восстает обнаженный человек, его душа и тело.
Повод для знакомства Шарлотты и Вероники – тяжелая тахта, которую необходимо передвинуть. Женщина разглядывает свою жизнь, ровно как Шарлотта – огромную пустую кровать, остро ощущая, что эта кровать стоит совсем не там, где нужно, чтобы было хорошо. Или же она вперяется в экран телевизора, ища в перипетиях мыльных опер «истинные чувства», которых лишена ее собственная жизнь, – как делает это Вероника. В процессе перестановки пресловутой кровати на лицо оказывается вся мужественность Шарлотты, которая готова переть на себе тяжеленный матрас, и хрупкость Вероники, которая даже не знает, как за него взяться. В ком из них больше мужского, а в ком – женского? Шарлотта день изо дня разогревает на ужин пиццу, в то время как Вероника шьет ей занавески с оборками. Шарлотта никогда не плачет, а Вероника готова разрыдаться только оттого, что мать в очередной раз назвала ее «мой сынок Ульрих». За кадром постоянно звучит нежная музыка, а за окном – ветки деревьев покрыты розовыми цветами. Иначе чем через нежность и простоту не проникнешь в глубины переживаний героев. Так – под землю удобнее всего спускаться по стеблю цветка.
«Мыло» первый фильм в рамках проекта «Новое датское кино», организованного в Дании. Проект призван дать режиссерам возможность воплощать свои замыслы без всяких ограничений. Судя по международному признанию (гран-при на Берлинском фестивале, награды на фестивалях в Дании и Румынии, участие в Московском кинофестивале) – датский проект получил весьма достойное открытие. «Мыло» – лучший пример фильма, снятого «без ограничений». И дело не только в сюжете: одинокая женщина и трансвестит каким-то непостижимым образом влюбляются друг в друга. Дело еще и в том, что Кристенсен позволила себе показать что-то «стыдное» – то, о чем человеку не хочется чаще всего ни смотреть, ни думать. Именно об этом весь ее фильм – о «тайном и стыдном». Герои «Мыла» – жалкие герои: неполноценные, ненужные, извращенные. Но сняты они с такой безоговорочной нежностью и пониманием, что не приходит в голову оценивать их именно так. С помощью невинной уловки режиссер помогает зрителю выйти не только за рамки общественных стереотипов, но и за свои собственные рамки. Ведь каждый, кто примет героев фильма, в следующую минуту окажется перед фактом: только что, сам того не зная, он принял себя самого.
