XXVIII Московский Кинофестиваль открылся картиной классика китайского кино, Ченя Кайге, – «Клятва». Кайге превзошел сам себя, а заодно и всех крадущихся тигров и затаившихся драконов, оставив их в компании рекламных роликов сока «Каприз». Его картина выстреливает из ряда красивых сказок с кривыми мечами и прыжками через цветущие деревья, как пробка из шампанского. Выстреливает – и уносится куда-то очень далеко вперед, в мир, где говорят о вечном на понятном всякому языке цветов. Где условными единицами являются красота и страсть, и именно в них следует измерять время, судьбу, любовь. Кайге использовал все, что наработал сам и его единоплеменники по созданию традиционных сказочно-притчевых эпосов: и развивающиеся одежды, и прыжки-полеты, и планирующие на воду лепестки… Только все это обрело наконец статус средств выражения идеи, а не самой идеи. Более того, Кайге не побоялся нарушить герметичность восточных традиций: во-первых, шагнул навстречу голливудским технологиям, во-вторых, разрешил себе экспериментировать. Результатом стала картина, которая способна произвести примерно равное по силе впечатление на зрителя любой национальности. Очень важное качество для фильма, которому приходится открывать международный кино-фестиваль.
Основной темой «Клятвы» является судьба, отсюда и вопросы, которые ставит фильм: выбираем ли мы свой жребий, назначен ли он нам свыше или выпадает случайным образом? Клятва героя – это механизм работы его судьбы. Каждый из персонажей «Клятвы» имеет в своем прошлом зерно будущего. Обманутый мальчик когда-то крикнул принцессе: «Ты воруешь у мертвых!», а богиня предсказала ей, что все, кого принцесса полюбит, будут ее покидать. Так и происходит: Чингчен (Сесилия Чен) влюбляется в Хозяина Красных Доспехов, не подозревая, что за маской золоченого шлема скрываются два разных человека. Ей достается любовь заранее с привкусом смерти, любовь к тому, кого не существует на самом деле, любовь – как рок, а не как чувство. А вот военачальнику Гуанминю (Хироюки Санада) та же богиня предлагает заключить пари на свою судьбу. Он не боится принять вызов: свою участь не изменишь, но с ней еще можно побороться. Нити судеб сходятся на загадочном рабе, забывшем свое благородное происхождение. Этот раб Кунлун (Джанг Донг-Кун) обладает чудным умением бежать быстрее времени. Своим стремительным бегом он разрушает всевластие Рока: время течет вспять, солнце встречается на небе с луной, а любовь, пусть на одно мгновение, – опережает смерть.
«Возможно, судьба нашептывает нам свои истории, когда мы спим, а мы просто вынуждены рассказывать их» – размышляет режиссер. Его фильм и вправду похож на сон – своей мелодией, загадкой, глубиной. Но даже более, чем на сон, «Клятва» похожа на театральное действо. У каждого героя – свой цвет, своя атрибутика, своя определяющая черта. Полководец Гуанминь – жесток и дерзок, его цвет – красный, он носит огненное вооружение. Костюм князя Вухана – стальное птичье оперение, знак безжалостности. Снежный Волк получил плащ из черных перьев, который сделал его самым быстрым убийцей; это стало для него и спасеньем и проклятием… По ходу фильма костюмы начинают покидать героев: Гуанминь, предпочтя мужеству – любовь, отказывается от доспехов. Снежный Волк наконец расстается с плащом и становится согласно предсказанию дуновением ветра. Князь Вухан в поединке теряет свои перья. Между лицом и маской обнаруживается некая пустота, герой больше не равен своей роли. Человек оказывается способен выскользнуть из тесных объятий Рока, будь то на пороге смерти, или уже за этим порогом.
От всех этих судеб, перьев, полетов просто перехватывает дух. А с фильма потом возвращаешься, как когда-то Одиссей, – «пространством и временем полный».
