«Мой мотылек, зачем?!»
В жизни главного героя, Орланова, есть все. Он работает программистом, вращаясь в кругу «сильных мира сего», коллеги его любят, босс прощает прогулы; на пристани Орланова ждет белоснежный катер, а дома – стильная мебель, парчовые занавески и шелковое постельное белье. Вот только не хватает в этом роскошном интерьере такой же роскошной женщины. Но однажды появляется хрупкая китаянка, случайная гостья, бабочка, которая каждую секунду может упорхнуть. В постели она неподражаемо лепечет: «Мой мотылек, зачем летишь к огню?», а за завтраком смахивает со стола тарелки с тостами и отдается Орланову с новой страстью... Вот это я понимаю, жизнь!
Из первых двадцати минут фильма вышел бы стильный клип. Однако дальше действие развивается неестественными скачками, попытка включить в картину элементы драмы оборачивается затянувшейся истерией, а экстравагантная китаянка и модный программист начинают выглядеть убого. На лице Безрукова выражение беззаботности сменяется гримасами сверхчеловеческих мук. Ен Лан (актриса, кстати, не говорит по-русски), выдавшая в первом эпизоде сентенцию про мотылька, в дальнейшем изъясняется исключительно воплями, и это терзает слух почти так же, как фальшивый шепот Безрукова. Заимствованные из западных боевиков повороты сюжета ситуацию не спасают, ибо слишком заметен перекос в сторону «Ментов». И уж просто никаким здравым оценкам не поддается финал, когда бывшая «китайская принцесса» стоит в платочке и обозревает бескрайнее русское поле. Не хватает только стишка из второго «Брата»: «Это родина моя, всех люблю на свете я», а то фильм Антона Сиверса точно вошел бы в разряд сюрреалистических картин.
Авторский замысел понятен: показать, как живет мечта на фоне жестокой и подлой действительности. С одной стороны – разборки «в верхах», угрожающие Орланову расправой за его неподкупность, а также клоака нечистых на руку китайцев, с которыми повязана Ли. У этой действительности нет красивого выражения – она уродлива и вызывает отвращение. С другой стороны – любовь, одетая в яркие цвета, чистая и вечная. Сиверс снял фильм о том, как бабочка порхает над помойкой, отсюда и контрасты: то мраморные парапеты канала, то обшарпанные закоулки, то изысканность, то низость. Обе реальности фильма встречаются в сцене боя Орланова с главным злодеем, когда у героев вместо арматур вдруг появляются китайские мечи, и кровь картинно проливается на белые одежды. Но как раз неправдоподобность этой поэтической вставки, ее фарсовая нелепость на фоне остальных эпизодов фильма, подсказывает нам, что режиссер прогадал в своем замысле. Ошибочно было считать, что бабочка не повредит свои крылья, прикасаясь к грязной земле. Пыльца растряслась, красота, как водится, ускользнула, мотылек выжил, но выглядит изрядно потрепанным. «Поцелуй бабочки» должен был продемонстрировать, как романтика побеждает скудную реальность. Вместо этого он наглядно показывает, что романтика в таких условиях не выживает. Как и героям фильма, зрителю остается после этого разве что выйти в поле и под песню Шевчука глубоко вздохнуть: «эх… жизнь…»
