Робин Уильямс, добродушный дядюшка из какой-нибудь детской сказки, однозначно устал от игры в бесконечную положительность. Отпахав на ниве благообразия без малого двадцать лет, на стыке тысячелетий он круто сменил курс, трижды представ перед зрителем в отрицательном образе. Потешив свое актерское эго, теперь Уильямс почивает на лаврах, избирая роли не столь однозначные, как черное и белое.
Его монтажер – сродни священнику кибервека, отпускающему грехи за немалую мзду, или, если угодно, прародитель новой религии, обращающий в свою веру буржуазную паству. С этой точки зрения особенно интересен персонаж Джима Кэвизела, Иисуса из «Страстей Христовых», предстающий в «Монтаже» Иудой, отступником, предавшим своего учителя. Но дальше несмелых параллелей режиссер не идет, предпочитая наивный фрейдизм многозначительной аллегории, губя тем самым картину и превращая религиозные аллюзии в наивную драму без толковых завязки и искупления.
