Чилийский кинорежиссер Пабло Ларраин в 2016 году отметился биографической драмой «Джеки», душераздирающим фильмом, повествующим о неделе из жизни Жаклин Кеннеди, которая в один роковой для нее (и американской истории) день внезапно стала вдовой. Уже тогда, в общем, было понятно, что постановщика Ларраина, несмотря на его странную любовь к жанру ЖЗЛ, меньше всего на свете занимает штудировать запыленные архивы, дотошно изучать подробные хроники и снимать суконные экранизации страничек из Википедии.
Практически во всех своих фильмах по мотивам той или иной биографии режиссер проворачивает примерно один и тот же трюк — в условиях довольно шаткой исторической достоверности автор долго и методично скребет выбранную им «икону», пока не добирается до слоя, из-под которого начинает отсвечивать что-то узнаваемо человеческое — не первая леди, не «икона стиля» с обложек таблоидов, например, а самая обычная разбитая горем вдова с дрожащей от нервного истощения нижней губой, полными скорби глазами и осознанием того, что ее идеальный мир в одночасье рухнул.
Нечто подобное происходит и в выходящей на российские экраны драме «Спенсер». Картину предваряет недвусмысленный титр, предусмотрительно указывающий зрителю на то, что перед нами не престижная биографическая драма в духе претендующего на реалистичность сериала «Корона», а «рожденная из настоящей трагедии сказка». Героиня этой сказки — еще одна «икона», принцесса Уэльская, урождённая Диана Фрэнсис Спенсер. В точности, как и в «Джеки», Ларраин предлагает нам прожить с главной героиней крохотный отрезок времени, на этот раз — всего лишь три дня.
Как всякий импрессионист, Ларраин рисует портрет леди размашистыми неровными мазками. Она, хрупкая потерянная красавица на грани нервного срыва, уже в прологе не может найти дорогу к окутанному туманом Сандрингемскому дворцу, в котором королевская чета собирается отпраздновать Рождество. В стенах резиденции Диана, увы, выглядит не меньшей потеряшкой. Она опаздывает на каждый прием потому, что чуть ли не треть хронометража проводит в уборной, где ее, наряженную в неописуемой красоты платье от Сhanel, рвет тортиками и пирожными в слепящий белоснежным фарфором унитаз (леди Ди, как известно, страдала булимией). По дворцу девушка ходит так, будто это роскошно декорированная тюрьма — темница, куда крайне редко пробивается солнечный свет из-за плотно задернутых штор, за которыми королевская семья прячется от назойливых папарацци.
Брак принцессы тем временем трещит по швам. Подаренное Чарльзом жемчужное ожерелье, словно удавка, затягивается на ее бледной шее мертвой хваткой каждый раз, когда она вспоминает, что точно такое же ожерелье принц подарил своей тайной любовнице Камилле Паркер-Боулз. Ко второму часу ленты доведенная до отчаяния леди Ди начинает то ли во сне, то ли наяву видеть призрак Анны Болейн, которую несколько веков ранее казнили по инициативе Генриха VIII, такого же непутевого изменщика, как и принц Чарльз. Фильм в этот момент превращается в практически хоррор, а сама принцесса — в Венди Торренс из «Сияния».
Как можно догадаться из названия, подводя Диану к самому краю бездны, Ларраин заглядывает героине в глаза, чтобы увидеть там не святую великомученицу из королевской семьи, а самую обычную смертную, девочку-бунтарку по фамилии Спенсер, которой довелось всю жизнь играть нелюбимую, но отведенную ей роль прилежной аристократки. Прекрасной артистке Кристен Стюарт с ее органичной пластикой, отрепетированным до совершенства британским акцентом и довольно весомыми шансами заполучить «Оскар» повезло, конечно, чуть больше. Это, безусловно, лучшая и в каком-то смысле самая личная роль в ее карьере. Вживаясь в образ затюканной монархами принцессы Дианы, актриса, конечно же, играет тут немножко саму себя — тоже по-своему жертву рабочих обязательств, которой целое десятилетие приходилось старательно изображать на публике роман с Робертом Паттинсоном, будучи при этом лесбиянкой.
