Деревенская юродивая по прозвищу Пугало ночами шатается по окрестностям и, запрокинув голову в смешной шапке-ушанке, пьет водку, что называется, из горла, а днями – врывается в кабинеты разной степени значимости, наплевав на очередь и даже на тех, кто уже по какому-то делу в этом кабинете пребывает. Но не любят ее не за это. Пугало – знахарка, способная вылечить более-менее любой недуг: еще на первых минутах она вытащит с того света пострадавшую от случайного выстрела из ружья девушку, а к концу первого получаса спасет семейное счастье, павшее жертвой «неработающего аппарата». Местных такие чудеса пугают, и они всячески Пугало гоняют, а она, в свою очередь, продолжает тянуть лямку современной святой в попытках искупить грехи прошлого.
Авторство этого страшно красивого, местами неожиданно смешного, лаконичного, как толковый словарь (вся история умещается в 72 минуты), фильма принадлежит удивительному человеку с банальным именем Дмитрий Давыдов. Сельский учитель начальных классов, который за прошлую пятилетку успел побывать с дебютом на одном из главных азиатских смотров в Пусане и обзавестись англоязычной страничкой в Википедии, забрал на последнем Кинотавре главный приз, а сама Пугало (невероятно органичная в своей роли Валентина Романова-Чыскыырай) – награду за лучшую актерскую работу. Всё это, конечно, мелковато. Победа «Пугала» – прорыв не столько для якутского кино или даже для самого Давыдова, сколько для сочинского фестиваля, который наконец проснулся и заглянул за уральские горы.
Экзотика, которая там обнаружилась, оказалась такой же универсальной для понимания, как ядерная бомба. Смелые авторы из республики Саха, забытые на большой земле и обреченные барахтаться в собственном болоте, изобрели кинематограф, который интересен самому важному участнику кинопроцесса – зрителю. И, видимо, самый важный сейчас из этих авторов – режиссер Дмитрий Давыдов ¬¬¬¬¬– говорит с этим зрителем на языке понятном любому, кто хоть раз в жизни имел дело с движущимися картинками. В его бытовом натурализме и аляповатом гриме жизни и искренности в разы больше, чем в ладно скроенных столичных историях.
Кино Давыдова совершенно не заслуживает ни уничижительных эпитетов вроде «регионального» или «национального», которыми принято объяснять фильмы скромные, но небезыинтересные; ни смущенных упоминаний, что снято оно было непрофессионалами и всего за полтора миллиона. «Пугало» – это настоящее кино, полотно балабановского масштаба, которое в границах якутского захолустья умудряется рассказать историю об одиночестве, о даре и проклятии, о смерти и пробуждении жизни. Давыдов так филигранно работает на каком-то неосязаемом уровне, что при просмотре не хочется думать о вечном или выискивать следы Тарковского и Германа. А единственное, что хочется – захлопать от счастья в ладоши и восторженно подергать соседа за рукав.
