Рецензия на фильм «Суд над чикагской семёркой»

Netflix презентовал на суд зрителя вторую режиссерскую работу Аарона Соркина, разыгранный россыпью первоклассных актеров процедурал о столкновении протестантов с полицией в Чикаго в 1968-м году.

Фильм повествует об абсурдистском суде над семеркой подозреваемых в организации массовых беспорядков и кровопролитных столкновений с полицией в Чикаго в 1968-м году. Пока часть людей ощущала себя еще в консервативных пятидесятых, местные борцы за прекращение войны во Вьетнаме жили уже в шестидесятых, эпохе хиппи с рок-музыкой и сексуальной революцией, и сражались с «кровавым режимом». Как следствие – массовые беспорядки, уголовное дело государства против лидеров мнений, прокурорское давление на присяжных, игнорирование прав подсудимых. Через слушания в подробностях раскрывается история обозначенного конфликта и описывается адвокатская работа в, казалось бы, совершенно невозможных условиях. «Суд не может быть политическим, он либо гражданский, либо уголовный», — говорит один из персонажей. Весь хронометраж сценарист доказывает нам обратное.

Свой, несомненно, гениальный скрипт Аарон Соркин написал 13 лет назад с подачи Стивена Спилберга, планировавшего снять фильм с Хитом Леджером в главной роли аккурат к президентским выборам в США 2008 года. Со смертью актера Спилберг отказался от проекта, и текст долго пробирался через ад препродакшена, ходил по рукам и испытывал проблемы с финансированием. После старта режиссерской карьеры Соркина, дебютировавшего в 2017-м году довольно удачной «Большой игрой», студия, наконец, поручила автору экранизацию. Из первоначально рассматриваемых актеров в ленте снялся только Саша Барон Коэн, но аккомпанировать ему взяли других не менее выдающихся артистов, включая невероятного Фрэнка Ланджелла в роли судьи, Эдди Редмэйна в качестве одного из семерки обвиняемых и Марка Райлэнса – адвоката. Актеры действительно вжились в роли и своей игрой. Все без исключения натурально вызывают у зрителя необходимые в нужный момент эмоции, будь то злость, ненависть, отчаяние. В сценах с напряжёнными пререканиями с судьей отлично чувствуется накал страстей, регулярные агрессивные выпады выглядят весьма естественными и оправданными.

К сожалению, Соркин так и не научился работать с актерами иначе, кроме как заставляя их на повышенных тонах обмениваться остроумными замечаниями и точными цитатами научной и публицистической литературы. Безусловно, диалоги, как и всегда у маэстро, получились совершенно потрясающими. Однако поторапливая оператора и не изменяя себе, Соркин как будто стремится ускорить действие, ни на секунду не притормаживая и не давая артистам выдавать завораживающие перформансы, на которые они способны. В рамках фильма они, пожалуй, выполняют лишь роль функций, двигающих сюжет и развлекающих зрителя. В той же «Большой игре» драма главной героини была изображена через ее прошлое и через отношения с отцом-психотерапевтом, который в кульминационный момент подвергал ее психоанализу. В «Семерке» же лишь одна скоротечная сцена, совершенно ненужная для сюжета, попыталась придать героями человечности. Все остальное – слаженно крутящиеся бездушные шестеренки, несущие зрителя к финалу этой идеально выстроенной механической конструкции, где нет иных лишних деталей.

Подход Соркина к «Семерке» совсем не человекоориентированный. А большой сюжетной интриги здесь нет даже для тех, кто не прочел Википедию перед просмотром. Герои предсказуемо изображены здесь настоящими символами борьбы с бестолковым и жестоким «левиафаном» — с системой, испытывающей страх перед протестующими и защищающейся от них всеми возможными способами. Суд в киноинтерпретации – это не только место действия, где мы узнаем о случившемся и смеемся над абсурдностью происходящего; это ещё и трибуна для политических заявлений, чистилище, где раскрываются все совершенные грехи и ошибки, место неравной схватки человека с глухим как бетонная стена государством. Именно такая игра образами увлекает режиссера, и именно ей служат все перетасованные факты и хитросделанный монтаж.

Свойственная Соркину въедливость в подробнейшем описании событий, увы, не позволяет назвать это кино чем-то очень универсальным. Постановщик словно пытается балансировать между духовной возвышенностью и реалистичностью показанной истории. При всей невероятной актуальности темы для других стран (чтобы назвать их всех, не хватит пальцев обеих рук), фильм, к сожалению, не переходит на уровень «притчи» об отчаянных борцах с тоталитарными режимами. Лента остаётся яркой, но довольно бездушной иллюстрацией одного из исторических эпизодов, приуроченной к очередным американским выборам. И, пожалуй, экранное воскрешение эпохи Никсона с антигуманной правоприменительной практикой может отозваться в сегодняшних событиях лишь эхом, не являющимся анализом нынешних конфликтов, даже в США.