Бориса Гребенщикова в его неприятии «Лета» можно понять – в угоду драматургии его роль в становлении группы «Кино» осталась почти за кадром повествования: идея названия группы «Гарин и Гиперболоиды», которую Михаил Идов приписал Науменко, официально принадлежит Гребенщикову; знакомство Цоя с БГ состоялось едва ли не раньше, чем он встретил лидера группы «Зоопарк». Не вписываются в официальную версию событий и факт, что песню «Лето» Науменко сочинил специально для Виктора Цоя, в то время, как в фильме она звучит еще до их знакомства, да и сам Майк, показанный в фильме уставшим гением, на деле продолжал кутить и в 1984 году вовсе не выглядел человеком, потерявшим ориентиры – чего стоит только клип «Пили всю ночь», в которой он снялся вместе с Цоем.
Но история ленинградского рок-клуба, в том числе и история становления группы «Кино», имеет столько же версий, сколько человек участвовало в жизни этой организации. Серебренников сознательно отстраняется от претензии на достоверность, и даже подчеркивает это, приглашая на роль лидера «Зоопарка» солиста «Зверей» Рому Зверя, а на озвучивание Виктора Цоя – бывшего участника дуэта «Чай вдвоем» Дениса Клявера. Для режиссера это перфоманс, через который ему важно показать состояние страны в эпоху брежневского застоя, когда самые младшие чиновники от культуры диктовали художникам и музыкантам, что и как нужно писать и о чем петь, и дать зрителю возможность провести параллели с днем сегодняшним.
Чтобы лишний раз подчеркнуть, что его фильм всего лишь демонстрация представления современного зрителя о том, каким был русский рок в начале 80-х, он вводит персонажей, которых, конечно же, в этой истории не было. Так автор нашумевшего фильма «Про рок» документалист Евгений Григорьев внутри «Лета» снимает свой фильм про Науменко и Цоя и вообще про ленинградский рок-клуб. А в моменты, когда на экраны пробивается цвет, в кадре появляется Скептик, который, действуя в манере современного театра, пробивает четвертую стену и сообщает зрителю, что все происходящее в сцене с его участием – всего лишь фантазия авторов. По сути, «Лето» – это то, как современные режиссеры видят, а молодые слушатели песен Цоя и Науменко – представляют эпоху начала 80-х.
Ни Гребенщикова, ни Алексея Рыбина, ни лидера панк-группы «Автоматические удовлетворители» Александра «Свина» Панова – персонаж в исполнении Александра Горчилина в титрах указан, как «Панк», – в фильме не называют своими именами. Скорее всего они сами или их наследники не дали на это согласия. Но для режиссера это не так важно, потому что снимал он свой фильм не совсем не про Цоя, БГ и Науменко со Свином. Он снимал историю про то, как где-то в Ленинграде творилась история библейского масштаба, а люди, которые в ней участвовали, давно стали легендами. В ней есть пророк Иоанн Креститель (Науменко), который, встретив на своем пути Иисуса (Цой), понял, что в мир русского рока пришел Спаситель – пока они переводят тексты западных групп и пытаются имитировать иностранное звучание, он просто творит, и все, к чему он прикасается, превращается из воды в вино (или «Кино»). И если посмотреть на историю под таким углом, то выходит, что это третья после «Юрьева дня» и «Ученика» картина режиссера об общении с богом (ведь Бог, как известно, в русском роке есть только один, и зовут его БГ).
Но если отставить теологические теории, «Лето» – прежде всего гимн свободе. Это и разрушение границ в плане режиссерского самовыражения, и отсутствие свободы в обществе с тоталитарным режимом, когда проявление оной возможно только на прокуренных кухнях коммунальных квартир и ночью на пустынном пляже, где никто не сможет контролировать проявления твоих эмоций. Для героев «Заложников» Резо Гигинеишвили история на пляже стала триггером, спровоцировавшим захват самолета. Для героев Идовых и Серебренникова пляж стал местом для начала новой жизни и нового этапа творчества. Они тоже хотели вырваться из серых будней, но взорвали их изнутри своими песнями.
«Лето» способно стать жертвой завышенных ожиданий, может оскорбить чувства верующих в истинную историю ленинградского рок-клуба – снять сегодня историю, которая произошла почти сорок лет назад, и удовлетворить всех – невозможно. Даже персонаж Евгения Григорьева, просматривая свои пленки, понимает, что у него не вышло отобразить этот мир таким, каким он был. Однако, важнее правдивости рассказанной истории, для творца всегда свобода и возможность вырваться за рамки. Ограниченный в своей свободе, он готов даже прыгнуть в цветной мир экрана и остаться в нем навсегда – и никто не волен ему в этом мешать.
