«Телекинез» (давайте вместе пожелаем отечественным локализаторам «добра»; в фильме, например, бытует мнение, что оно способно материализоваться) смотрелся бы в разы увлекательнее, не будь тут Хлоэ Моритц. Кэрри Уайт, которую мы, скрепя сердце, провожаем на школьный бал уже в третий раз — невинный агнец, постепенно превращающийся в ангела возмездия. Чтобы подчеркнуть эту особенность, авторы прошлых экранизаций всегда выбирали на роль Кэрри взрослых барышень с тонкими запястьями, специфической внешностью и обжигающим, словно открытое пламя, взглядом (Сисси Спэйсек, равно как Анжеле Беттис из «Кэрри» 2002 года, к моменту съемок было под тридцатник). Шестнадцатилетняя Моритц, несмотря на свой юный возраст, секс-бомба замедленного действия, девочка с обложки таблоидов, исключительно набоковский типаж, уместный где угодно, но только не в образе «гадкого утенка». Она закусывает нижнюю губу, когда волнуется. Она смотрит взглядом грустной, ведомой на убой коровы, когда боится. Она смешно вытягивает ручки, когда злится. Чтобы затеряться среди своих экранных партнерш, щеголяющих в потрясающе коротеньких шортиках, наряженная в мешок Моритц полфильма ходит с немытой головой, горбится как юродивая и переигрывает настолько, насколько это вообще возможно.
Этот поразительный мискаст особенно раздражает оттого, что фильм не так плох, как пишут о нем критики, влюбленные в оригинал 1976 года. «Телекинез» сняла Кимберли Пирс, автор душераздирающего биопика «Парни не плачут», в котором за вычетом мистики происходили схожие с дебютным романом Стивена Кинга события (там, если кто запамятовал, ни в чем неповинного аутсайдера тоже долго и утомительно травила провинциальная гопота). Пубертатный адок имени Кэрри Уайт постановщице если не близок, то уж точно знаком. Ей ли, открытой лесбиянке с активной гражданской позицией, не знать, как бывают жестоки порой шестнадцатилетние девочки, для которых ты «другая», и как подчас оказываются слепы взрослые, всегда готовые из большой любви долбануть тебя по башке трехкилограммовым Святым писанием. Пирс практически без оглядки на шедевр Де Пальмы полтора часа кряду вершит свое персональное правосудие. Она рисует малолетних пигалиц инфернальными существами, что не заслуживают прощения; хлестко бичует религиозный фанатизм (изумительная, постаревшая на сто лет Джулианна Мур здесь то бьется головой об стену, то шепчет проповеди с интонациями депутата Мизулиной). К финалу Пирс по традиции эффектно омывает коллективное грехопадение кровью и зажигает призванный очистить скверну костер. «Это вы меня такой сделали», — визжит окровавленная Кэрри своим обидчикам, пока огонь пылает. «Какая же ты все-таки хорошенькая», — раздается с соседнего ряда. И ведь не поспоришь…
