Франсуа Озон исправно выдает в год по картине, невзирая на успех у публики или отсутствие оного. Будучи востребованным в мире артхаус-мейнстрима и не тратя большие деньги на постановки, он всякий раз делает изящные и несколько выпендрежные картины, предназначенные для самой интеллигентной аудитории. Последние годы режиссер упорно отодвигал себя на дальнюю полку, куда-то рядом с Ким Ки-Дуком и другими растерявшими порох идолами поклонников артхауса 90-х.
На этот раз Озон обратился якобы к провокационной теме — несовершеннолетняя красавица из приличной семьи зарабатывает себе на жизнь проституцией. При этом в «Молодой и прекрасной», своеобразной перелицовке бунюэлевской «Дневной красавицы», нет и намека на эксплуатационность или эпатаж. Это простое и искреннее кино про то, что любовь не купить за деньги, особенно когда главной героине не очень понятно, что такое эта самая любовь и зачем она нужна. Собственно, лучшим эпиграфом к фильму являются звучащие в нем строчки Артюра Рембо про то, что «нет рассудительных людей в 17 лет». Фильмов про тяготы и невзгоды, а подчас и ужасы взросления снято немало, и почти всегда лейтмотивом в них проходят наркозависимость, несчастливая любовь или издевательства со стороны сверстников. Показать в подростке отчуждение в сочетании с жаждой новых впечатлений лучше всех получалось, пожалуй, у Гаса Ван Сэнта. Озон его неожиданно догнал и даже перегнал, сняв свою лучшую на сегодняшний день картину.
Разница между скучающей светской дамой в исполнении ледяной красавицей Катрин Денев у Бунюэля и тоскующей школьницей Изабель (выдающаяся роль модели Марин Вакт) очевидна. За скукой первой скрываются разве что нечетко сформулированные мазохистские желания, а юная 23-летняя актриса смогла передать именно экзистенциальную тоску и внутреннюю пустоту, притом с потрясающим мастерством. Единственное, что способно вызвать у Изабель сильные эмоции — не потеря девственности с глуповатым подростком-серфингистом и даже не гнев матери, узнавшей о ее манере зарабатывать на жизнь, а смерть пожилого клиента, по сути, чужого ей человека (похожий на Трентиньяна Йохан Лейзен). Фрейдистский анализ тут необязателен, хотя впервые настоящее чувство появляется в глазах девушки на приеме у психолога, который спрашивает ее про ушедшего из семьи отца и про возраст ее клиентов. Катарсис (или хотя бы намек на него) возникает вовсе не из-за нарушения условных правил приличия, и лучше всего это иллюстрирует разговор в полицейском участке. «Ты когда-нибудь видела до этого мертвых людей?» — спрашивает у Изабель инспектор полиции. «Да, дедушку, но это было совсем иначе» — отвечает она. Озон как бы говорит, что исследовать свою сексуальность можно только через осознание смертности, своей и чужой. Именно поэтому так важен финал картины с блистательным появлением Шарлотты Рэмплинг. Взрослеть трудно, а смерть неизбежна, это известно, но именно эти прописные банальности Озон смог передать удивительно тонко и не пошло.
