Нил Джордан возвратился к вампирской тематике спустя 19 лет после «Интервью с вампиром», по праву считающегося культовым, но несколько уже позабытого, и при этом снова экранизировал произведение, написанное женщиной. Мойра Буффини, превратившая в сценарий свою же пьесу и адаптировавшая «Джейн Эйр» для недавней экранизации с Васиковской и Фассбендером, явно вдохновлялась романами Энн Райс, поэтому можно сказать, что режиссер работал на хорошо известной ему территории.
Строго говоря, главные героини «Византии», сексапильная Клара (Джемма Артертон), зарабатывающая на жизнь своим телом, и её вечно 16-летняя дочь, совестливая и честная Элеанора (Сирша Ронан), вампиршами не являются. Они сукрианты, что является слегка видоизмененным названием ведьмы-вампира из фольклора островов Карибского моря. На сути это почти не отражается: они так же сосут кровь, но не обращаются от солнечных лучей в прах и не обладают никакими сверхъестественными способностями. Кроме, конечно, одной — вечной жизни. Внешне мама с дочкой, выдающие себя за сестер, тоже не выглядят как бледнолицые готичные дамы, нарушая тем самым стандарт вампирской мифологии: проститутка в соответствующем наряде и обычная девушка-подросток ничем не выделяются из толпы. У них не горят страшным светом глаза, не вырастают клыки, правда, в момент кормления у девушек удлиняется ноготь, который они используют вместо шила. По сути это две обычные слабые женщины, которых обстоятельства довели до нехорошей жизни, и именно про это рассказывают посредством серии флэшбэков сначала дочь, а затем мать.
Спрятавшись в приморском английском городке от преследующих их членов тайной секты, мама с дочкой поселяются в заброшенном отеле «Византия» и погружаются в одновременно тоскливую и уютную атмосферу курортного межсезонья. Именно передача атмосферы удалась Джордану лучше всего, и совершенно неважно, в XXI или XIX веке происходят события. Режиссер всегда чувствовал себя комфортно в условном сказочном пространстве, будь то настоящая сказка («В компании волков»), фантасмагорическая история взросления («Мясник»), травестийные истории в «Завтраке на Плутоне» и «Жестокой игре» или даже история «мести в большом городе», женский парафраз «Жажды смерти» («Отважная»). В красиво снятой, меланхоличной «Византии» «как» важнее, чем «о чем», но все же не настолько, чтобы пропустить мощный феминистический посыл. Слабые женщины оказываются вытеснены из мира жестоких мужчин, и неважно, что и те, и другие в буквальном смысле кровопийцы — месседж ясен: зритель должен сопереживать двум обреченным на смерть бессмертным. Сопереживать маме и дочери не получается при всем желании, в частности, из-за часто произносимых ими, да и прочими героями фильма, пафосных и неуклюжих фраз. Получившаяся смесь готического романа с женским дневником скорее озадачивает, чем интригует. И, хотя Клара и Элеанора не лишены вполне человеческих качеств — знакомы с чувством жалости и не чужды заботе, — глупость их поступков и слов подчас вызывает недоумение. Фразы «Поцелуй меня, чтобы отпраздновать мою порочность» и «Мы — заостренные ногти правосудия» особенно врезаются в память и заставляют воспринимать все происходящее не иначе как пародию. Обмельчание женских персонажей, сосущих кровь ради выживания, особенно бросается в глаза, если вспомнить героинь «Голода» и «Дочерей тьмы». Именно из-за этого, несмотря на всю искренность и драматичность происходящего на экране, фильм тяжело принимать всерьез. Впрочем, в качестве очередного кирпича в нелегком деле перестройки мифа о вампирах «Византия» займет свое скромное место, может, где-то чуть выше «Сумерек».
