Форстер, конечно, обманщик. В первых же кадрах после титров зритель видит типовой американский домик на одну семью, потом спальню, в которой мирно спят двое, затем открывающуюся дверь и вбегающих туда… детишек — типичный зачин для зомби-хоррора, цитата классика жанра Джорджа Ромеро, который призван продемонстрировать, что опасность может войти в твою дверь без стука. На этом всё сходство с фильмами про зомби заканчивается. Просто потому, что планету атаковали не зомби в их привычном понимании. Да, это зараженные неизвестным вирусом мертвые тела, правда, в отличие от зомби всё того же Ромеро, способные передвигаться с ужасающей скоростью, подчиненные только инстинкту, который требует не столько утолить голод, сколько устранить источник шума.
Развлекая себя и зрителя способами выживания во время пандемии зомби-бешенства, позаимствованными из первой книги Макса Брукса, режиссер попутно превращает роман о постапокалиптическом мире в кино о семейных ценностях, разъясняя, что человек живет только затем, чтобы жили люди, которые его любят. Расставляя правильные акценты, Марк Форстер неожиданно, возможно и для самого себя, выпускает на экраны первый зомби-фильм для семейного просмотра. Зики, как их называют некоторые выжившие, совсем не такие страшные, скорее забавные. Не гремлины, конечно, но их вид, при ближайшем рассмотрении, вызывает меньше отвращения, чем улыбки. Зомби Форстера — это бездушная биомасса, в которой, по сути, нет лиц. Как только человек подчиняется инстинкту толпы, он становится массой, готовой наброситься на всё, что раздражает, будь то правительственные войска на площади Тахрир или ограда Зимнего дворца. Но в отличие от протестующих, у зомби нет вожака. Их ведет лишь стремление устранить раздражитель их спокойствия. И тому, кто хочет управлять толпой, нужно лишь устроить шум там, куда требуется направить толпу, а дальше она всё сделает сама.
Над стереотипами, которые режиссер разбросал по всей картине, можно потешаться. Если речь идет о мексиканских эмигрантах, то английский язык знает только младший ребенок в семье; если во всем мире катастрофа – то в Нью-Джерси грабят супермаркеты; израильские женщины-солдаты неотличимы от мужчин, а сам Израиль — это страна, где живут самые умные люди, раз они поняли необходимость ограждения от призрачной угрозы, когда на нее еще никто не обратил внимание. В этом смысле, наверное, существование Священной Российской Империи, которая была в книге Брукса, в контексте фильма было бы абсолютно оправдано — кто как не русские довели свою революцию до конца, разрушив всё до основания. По счастью, разум возобладал и зрителю не суждено увидеть, во что авторы картины превратили Русь-матушку (если не считать минутного эпизода в финале, когда в человеке, на голову которого надета шапка-ушанка, можно идентифицировать Константина Хабенского).
И плевать на то, что блокбастер с Брэдом Питтом к середине второго часа внезапно превращается в камерный квест про визит к Минотавру с лабиринтом, выйти из которого способен только тот, кто сумеет обмануть зверя. Возможно, именно это вынужденное решение режиссера — выкинуть треть отснятого материала о России и снять новый, более камерный, финал — позволило стать «Войне миров Z» чуть больше, чем просто рядовым летним фильмом. Для хоррора ему недостает жестокости, для блокбастера — юмора и размаха, граничащего с безумием, но для того, чтобы фильм пересматривали, не испытывая отвращения, кажется, у фильма Форстера есть все ингредиенты.
