Вонг Кар-Вай сделал свой авторский почерк истинной каллиграфией в девяностых. Именно тогда у режиссера сложился идеальный творческий тандем с Кристофером Дойлом. Пока гонконгский мэтр пронизывал тишину любовным настроением — чем-то незримым, что делало воздух хрустальным — рекрутированный из Австралии оператор очень точно подмечал на экране детали: падающие слезы, кроткие взгляды, дрожащие губы, на которых из фильма в фильм застывали непроговоренные вслух обещания. Творчество Кар-Вая, в сущности, это ведь такие зарисовки импрессиониста — про остановившееся время, где разлилось одиночество, про тоску, которую не заесть ни одним черничным пирогом, про мятежные души ангелов, что однажды упали наземь. В этом уже привычном контексте вышедший на экраны «Великий мастер» выглядит странно. Некогда молчаливый живописец с несвойственной себе болтливостью два с лишним часа пересказывает суконный ЖЗЛ. Рассказанную любимым режиссером историю про легендарного Ип Мана (учителя Брюса Ли, между прочим) страшно хочется полюбить, но чем ближе к финалу, тем яснее становится, что Кар-Вай играется не в свое кино, пытается выступать на поле, где выглядит абсолютным дилетантом. Хуже всего автору даются сцены боя. Человек, который всю жизнь предпочитал разбивать сердца, не может в одночасье научиться делать то же самое с мордами. Видимо, ровно по этой причине ни одна кар-ваевская драка и рядом не стояла с теми, что обычно снимает Чжан Имоу.
С точки зрения биопика «Великий мастер» тоже не ахти какая удача. Если вам действительно хочется узнать про факты биографии Ип Мана, не забредая в «Википедию», будет уместнее ознакомиться с одноименной китайской франшизой — художественных амбиций в ней поменьше, зато внятности сполна. У Кар-Вая с последней как-то не очень. Это, в общем, легко объясняется: он художник, а не рассказчик. Нарратив для него — нечто чуждое. Стоит режиссеру начать развивать мысль, как в кадре сразу же находится что-нибудь, что обязательно его отвлечет. Чаще всего этим «что-нибудь» становится красивое лицо актрисы Чжан Зийи. Она — как местное божество. Девушку снимают заворожено, исключительно крупными планами, не дыша и не двигаясь. Иногда, впрочем, Кар-Вая сбивают с толку совсем обыденные вещи. Просьба закурить, например. Поднесение пылающей спички к сигарете авторы фильма превращают в настоящее хореографическое шоу — в супер-замедленной съемке, глядя на которую, режиссер Снайдер лопнул бы от зависти. В этой, кажется, длящейся вечность картине былого «великого мастера» мы видим единожды. Сцена длится от силы две минуты. Незнакомец в поезде сжимает в руке бритву. По сидению стекает алая струйка крови. Где-то впереди — японские оккупанты, проверяющие документы. Героиня Чжан Зийи, увидев сверкающее лезвие, нежно берет незнакомого мужчину за руку, накрывает шубой и кладет голову ему на плечо. Военные проходят мимо. Это очень характерный для Кар-Вая эпизод — блестяще сделанный и очевидно, что лишний. Обстоятельно рассказывая о феномене восточных единоборств, Кар Вай чуть ли не впервые за свою карьеру снял фильм, который важно не чувствовать, а понимать. Безусловно, где-нибудь в Китае найдутся зрители, что авторитетно помашут головой после просмотра. У нас «Великий мастер» идет почти неделю. И стоит ли говорить, что самая распространенная на него реакция — недоуменное пожатие плечами.
