Многие европейские авторы искренне считают, что современный американский зритель — это тупое обленившееся животное, перед лицом которого нужно полтора часа судорожно махать руками, дабы тот не закопался от отчаяния в попкорн и не заснул. Гипотеза, прямо таки скажем, снобистская, хотя и не такая уж и безосновательная. Оскаровский лауреат Рузовицкий в любом случае воспринимает это неловкое обобщение как-то уж чересчур всерьез. Сознательно перестраховавшись, австрийский режиссер выбрал для своего голливудского дебюта беспроигрышный, как ему наверняка показалось, материал. Сценария «Черного дрозда» по-хорошему хватило бы на пару сериалов. Сюжетных линий здесь не счесть — какой там сон, сиди и полтора часа пальцы загибай.
Начинается фильм с красивейшей автокатастрофы, в которую попадают брат и сестра, только что ограбившие казино. Казалось бы, чего еще нужно для триллера: вьюга, кровь на снегу, Оливия Уайлд в трепещущем на холодном ветру вечернем платье, похотливо облизывающийся Эрик Бана, чья подвижная мимика одновременно отвечает и за безумие, и за инцестуальный мотив, и за смятение, которое ощущаешь почти что кожей. Режиссеру тем не менее всего этого кажется предательски мало. Зафиксировав где-то у себя на подкорке зевающих в кинотеатре, Рузовицкий лихорадочным речитативом пересказывает потенциально заскучавшим зрителям все свои любимые нуары разом. Поначалу это выглядит сознательной издевкой. К финалу — неумением держать себя в руках. Будучи не в состоянии остановиться, автор сваливает в кучу один побочный сюжет за другим: про вышедшего из тюрьмы боксера, про его родителей, про подругу этой замечательной семьи, про ее отношения со строгим отцом-шерифом. Когда Рузовицкий переходит к местному населению, понимаешь, что стандартный девяностоминутный хронометраж — это единственное, что сдерживает режиссера от того, чтобы не переключиться на диких зверей. Они, кстати, были бы лишними. Единственным достойным внимания зверем в картине выступает традиционно великолепный Бана, австралиец с бешеной животной харизмой, красиво возвышающейся над этим несуразным фильмом даже в те моменты, когда его Черного Дрозда противопоставляют благородной жареной индейке.
