Имя дебютантки Аркус, наверное, не нуждается в особом представлении. По идее оно должно быть известно каждому, для кого кино — больше, чем пустой звук. Журнал «Сеанс», «Новейшая история отечественного кино», телепередача «Закрытый показ» — пожалуй, вряд ли стоит напоминать, что ко всему вышеперечисленному Любовь Юрьевна Аркус имеет самое непосредственное отношение. На этой неделе в прокат вышел ее первый фильм как режиссера, документальная история «Антон тут рядом». После маленького триумфа в Венеции, где состоялась премьера ленты, очень хочется надеяться, что «Антон тут рядом» найдет своего зрителя и у нас. Хочется надеяться. Да, кажется, это правильная фраза. В стране, где брезгливое отношение к любым отклонениям от нормы пестуется и поощряется, увы, ничего кроме надежды подчас не остается. Этот пронзительный фильм родился из любопытства, которое Аркус испытала, увидев написанное мальчиком-аутистом сочинение «Люди». Сложилось так, что вместе с отыскавшимся в Питере автором, 14-летним Антоном Харитоновым, Аркус поехала в лагерь на берегу Онежского озера. Вместе с ними туда отправился и Алишер Хамидходжаев со своей камерой. Съемки, продлившиеся четыре года, во многом режиссировала жизнь. Антону стало хуже. Он перестал писать. Начал рвать на себе одежду. Матери Антона диагностировали рак. Судьбу мальчика, которого автор в какой-то момент перестает воспринимать как просто героя своего фильма, нужно было как-то решать. И вскоре вырисовываются немногочисленные варианты: городской психоневрологический интернат, где пациентов обкалывают барбитуратами до тех пор, пока у тех не откажут почки и печень, и основанный на пожертвования из Норвегии кэмпхилл «Светлана» —деревня для умственно отсталых, где Антон, увы, не приживется.
От Аркус, человека, который чуть ли не всю свою жизнь посвятил киноведению, наверное, можно было ожидать картины холодной и структуралистской, однако «Антон тут рядом» перестает играть по правилам социальной документалистики уже где-то на пятнадцатой минуте хронометража. На сцене отъезда из «Онеги» Хамидходжаев направляет камеру на Антона, крича заметно нервничающей Аркус: «Люба, из кадра». Но режиссер к тому моменту выйти из кадра уже не может. Она сливается с материалом воедино. Должная дистанция между ней и героем перестает существовать, точно так же, как фильм про Антона перестает быть фильмом про Антона, превращаясь в нечто чрезвычайно важное — как в контексте киноискусства, так и вообще. Как сочинение главного героя, побудившее Аркус на съемки, эта картина глубже, объемнее, содержательнее, чем может показаться на первый взгляд. Она — о людях. О тех, кто достойны так называться, и о тех, кто не очень. Она — о женщине, которая однажды увидела в мальчике-аутисте себя — себя Другую, сознательно убиваемую долгие годы, чтобы суметь выжить. Она — о нашем правительстве, что с большой щедростью выписывает смертельный приговор каждому, кто не вписывается в электорат. Она — о кинокамере, которая волшебным образом способна как исказить реальность, так и подстроить ее под себя. В конце концов, она об Антоне — вечном ребенке, который тут рядом. При наличии сердца это присутствие невозможно не ощутить.
