Смерть в творчестве Линн Рэмси всегда служила отправной точкой для сюжета: «Крысолов» начинался с того, что юный герой непредумышленно становился виновником гибели своего приятеля; «Морверн Каллар» открывалась сценой оплакивания самоубийцы его подружкой. В центре событий нового фильма Рэмси лежит мрачная история Евы, чей сын совершает страшное преступление. Несмотря на стоическое партизанство сценаристов, какое-то время пытающихся об этом умолчать, работа талантливого оператора с самых первых минут оказывается красноречивее любых слов. Сперва камера искупается в томатном соке, потом упрется в фасад дома, заляпанного кроваво-красной краской, которую рассерженные соседи главной героини будут расплескивать на ее стены чуть ли не ежедневно. А спустя минуту экран утонет в уставших и покрасневших глазах великой актрисы Суинтон, совершенно монументальной здесь в образе разбитой горем женщины, что в свободное от работы время с некоторым недоумением во взгляде изучает свое собственное зеркальное отражение, которое, очевидно, кажется ей уже малознакомым. Природа скорби Евы — ее родной сын Кевин — мальчик, с которым всегда было что-то не так.
Ни для кого не секрет, что по сюжету подросток стал виновником трагедии, случившейся в американской школе. Особо ушлые читатели, впрочем, почему-то уверяют, что говорить об этом в контексте фильма — вероломный спойлер. Достаточно сложно согласиться с такими выводами. То, что без крови невинных тут не обойдется, понятно сразу, но ведь кино совсем не об этом: и «Крысолов», и «Морверн», и уж тем более «Что-то не так с Кевином» отнюдь не о смерти. Скорее наоборот — Рэмси уже в который раз говорит о людях, пытающихся научиться заново жить. Ева не живет, а существует: утром она оттирает багровые пятна краски с террасы, днем прячется от укоризненных взглядов прохожих, вечером ест приготовленную наспех яичницу, а ночью добровольно погружается в кошмар, который выуживает из своей памяти. В сущности, «Что-то не так с Кевином» — хаотичная свистопляска по воспоминаниям главной героини о сыне-убийце. Эпизоды из былой жизни наслаиваются друг на друга, порой намеренно обрываются на самом интересном, периодически вязнут, словно в болоте (чем сознание Евы в эти моменты и является). Наверное, так и должен выглядеть цепляющийся за воспоминания, словно за спасательные буйки, разум женщины, которая пытается ответить на все те вопросы, что не дают ей спать по ночам, учащая пульс и пожирая изнутри.
Что она сделала не так? Это цена за нелюбовь к сыну? Почему ребенок родился дьяволом во плоти? И был ли он таким с рождения? Могла ли Ева как-то поспособствовать тому, что цветок жизни взрос цветком зла? Разумеется, ни на один вопрос лента не отвечает, чем наверняка рассердит многих зрителей, привыкших повсюду искать причины со следствиями. Но, пожалуй, чем больше они будут сердиться, тем убедительнее будет выглядеть этот маленький шедевр в своем рассказе о том, как современное общество вгоняет себя в тупик, пытаясь объяснить иррациональное. Да, никуда не денешься, после того, что случилось в «Колумбайне» (и продолжает периодически случаться в других школах), принято находить крайнего, без него никак: тут тебе сразу и одноклассники-изверги, и прививающие к жестокости видеоигры, и шаткая подростковая психика, и даже завалившаяся под кровать упаковка с антидепрессантами. Рэмси видит зло по-другому, и в это зло веришь больше, чем в тлетворное влияние. Демоническая сущность Кевина — тупая, беспричинная и абсолютная. Такое бывает. Иногда некоторым Евам суждено нести тяжкий крест — у них рождаются Каины. И да, с ними действительно что-то не так.
