Несколько лет назад Джон Кэмерон Митчелл снял без преувеличения великий «Клуб Shortbus» — довольно бесстыдную, но в то же время удивительно остроумную юмореску о сексе, эффектно всколыхнувшую общественную нравственность крайне наглядными пенетрациями. В этот раз, опираясь уже на драматургию серьезного пулитцеровского лауреата, режиссер вступил на маршрут, ведущий прямиком к красной ковровой дорожке, расстеленной перед Kodak Theatre. «Кроличья нора» и впрямь вышла скромным независимым шедевром, какие редко доходят до широкого проката, однако никакие оскаровские награды ей, тем не менее, не нужны. По сути, фильм созвучен своему названию: в него можно плюхнуться, как это делала главная героиня кэрроловской сказки, а можно и застрять в самом начале, что для большинства зрителей куда более вероятный исход.
На экране вместо безмятежной «страны чудес» — искаженная страшной трагедией реальность, чем, в принципе, можно было бы легко воспользоваться, чтобы за девяносто с лишним минут извести не только горемычную мать, но и зрителя. Но Митчел тщательно конспектирует ее в форме неторопливой, пронзительной, тихой и очень искренней истории о боли, щемящей сердце безутешной матери, которая потеряла своего единственного сына. Ни разу не срываясь в дидактизм, пошлость и нравоучения, автор деликатно препарирует материнскую сущность, и здесь, конечно, нельзя не замолвить слово о главной звезде этой ленты. Пожалуй, во всех сценах, где любой голливудский пошляк заставил бы Николь Кидман впадать в дежурные истерики и картинно рвать на себе волосы, здесь происходит нечто совершенно невообразимое. Ни для кого не секрет, что Кидман — одна из лучших актрис современности, достигшая с возрастом формального совершенства. Впрочем, далеко не у каждого постановщика находятся силы, чтобы заглушить ее эго, сделать кроткой и почти невидимой, когда во время просмотра видишь на экране не очередную блестяще сыгранную роль, а живого человека, испытывающего подлинную горечь утраты.
Несмотря на то, что героине Кидман суждено пронести эту ношу на протяжении всей своей жизни, словно «кирпич в кармане», Митчел чурается любых спекуляций на эмоциях зрителя. Он с педантичностью, достойной, быть может, лучшего применения, продолжает по привычке ерничать (чувство неловкости за персонажей возникает тут значительно чаще, чем сочувствие), но при этом безо всякого стеснения доводит зрителя до финального катарсиса. Митчел оказался вообще удивительным человеком. Он, мягко говоря, как талантливый психоаналитик сумел спокойно и размеренно поговорить о том, на чем совсем недавно сломал зубы более опытный Питер Джексон в «Милых костях» — на размышлениях о смирении, прощении, в конце концов, на слаженных мыслях о том, как после страшной трагедии собраться с силами и жить дальше. Сложно сказать, утешит ли это нуждающихся. Впрочем, вероятный (и вряд ли заслуженный) триумф Портман на вышеупомянутом «Оскаре», благодаря «Кроличьей норе», теперь уж точно будет воспринят куда менее болезненно.
