Саманту настигла треклятая менопауза, поэтому во время завтрака она пожирает щедрыми горстками таблетированные эстрогены. У Шарлотты подрастают довольно отвратительные дети, которые в кульминационный момент пачкают своими маленькими грязными ручонками винтажную юбку из последней коллекции Valentino (на этой сцене зрители женского пола очень громко взвизгивают). Над Мирандой стоит грозный начальник-шовинист, пристрастившийся лаконично затыкать в рабочее время болтливую амбициозную адвокатессу одним ловким движением руки. А Кэрри пытается безуспешно осознать, возможен ли секс после брака, если учитывать тот факт, что любимый муженек осмеливается на годовщину свадьбы подарить вместо заветных бриллиантов телевизор.
Тут, наверное, нужно оговориться сразу, что это гламурное мракобесие длится ровно два с половиной часа, соответственно с перерывами на неизбежную рекламу туфель от Manolo Blahnik, сумочек от Dior, бижутерии от Gucci и какого-то супердорогого курорта в Абу-Даби, куда впоследствии улетают подруги. Как результат, смотреть на всю эту возмутительную дольче виту, которая никак не связана с кинематографом, чего уж там таить, скучновато, но и отвести от нее глаза при этом совершенно невозможно. Достопочтенная Лайза Миннелли грациозно крутит здесь пятой точкой, исполняя на приуроченном к гей-свадьбе корпоративе небезызвестную Single Ladies. Тем временем девочки (да, они до сих пор называют друг друга «девочками») забавно распевают в караоке классическую I am Woman, а Сара Джессика Паркер, как и положено иконе стиля, меняет наряды куда чаще, чем певица Мадонна на своих концертных выступлениях.
Вообще, даже удивительно, как режиссер Майкл Патрик Кинг, будучи в какой-то степени гением, одновременно сумел не только довести идею сериала до логического завершения, но и окончательно впасть в какой-то ярко выраженный маразм. В сиквеле «Секса в большом городе» крайне ловко доведена до абсурда вся та позавчерашняя феминистическая чепуха, которой так долго кичились авторы (под финал, к примеру, мусульманские женщины скидывают с себя паранджу, дабы продемонстрировать под ней шмотье из новых коллекции модных дизайнеров). И, конечно, при всем при этом не очень понятно, почему критики заклеймили картину званием самого главного уродца, порожденного эпохой буржуазного консюмеризма. Во-первых, до «интеллектуального» уровня какого-нибудь «Шопоголика» фильм, к счастью, не скатился. Во-вторых, это все еще остроумная и смешная комедия про то, как обитательницы Манхэттена проповедуют со слюной у рта философию журнала Cosmopolitan. Ясное дело, что эти самые обитательницы уже разменивают шестой десяток, а в голове по-прежнему сияющая россыпь из страз вместо мозга, тем не менее, не только глупо, но и попросту невежливо предъявлять претензии тому, что былое самоутверждение четырех дам, пытающихся отвоевать свой прогрессивный статус, сегодня выглядит как навязчивая идея, связанная с яростным нежеланием признавать свой истинный возраст.
Постарели ведь не столько «девочки», сколько картина мира, декламируемая авторами ленты. Оттого и странные ощущения возникают во время просмотра, когда кажется, что тебя насильно изрешетили шприцем, которым впрыснули тройную инъекцию ботокса куда-то в область черепа. Впрочем, и это все мелочи, поскольку единственное, к чему могут придраться даже светские фифы — это раздутый до неприличия полнометражный формат. Этот формат можно сравнить со струящимися шифоновыми юбками, которые совершенно не идут Саре Джессике Паркер. Или же с творчеством главной героини, о чем в картине говорится чуть ли не прямым текстом: вроде как общественность терпела Кэрри до тех пор, пока она вела свою колонку в Vogue, но когда девушка стала писать объемные многотомники, на нее тут же тяжким грузом свалилась откровенно комическая репутация эдакой англоговорящей Божены Рынски.
Примерно то же самое можно сказать и про фильм: он получился неоправданно длинным и предельно посредственным, впрочем, раз уж на то пошло, целевая аудитория наконец-таки получила то, чего давно уже заслуживала — почти что сто пятьдесят минут «мыла», стимулирующего чернейшую зависть по отношению к самоуверенным представительницам богемы, которые всего уже в этой жизни добились.
