«Детки»
Ругать «Гарри Поттера» — это все равно, что кидаться на амбразуру. Занятие героическое, но какое-то уж совсем неумное. Критика любой части франшизы всегда заканчивается тем, что поклонники серии очень вежливо шлют тебя куда подальше. Хорошо, если просто очень далеко, это можно считать в данном случае счастьем. Если же фортуна подлым образом отворачивается, вас непременно пошлют в библиотеку, прямиком к той стойке, где пылятся литературные творения ушлой писательницы-миллионерши Джоан Роулинг. Вот здесь у несведущих и начнутся проблемы: как показывает опыт, книжные похождения юного чародея читабельны лишь на определенном этапе гормонального развития. Если же пубертатной живости восприятия банально не хватает, видишь ровно то же самое, что так трепетно экранизирует уже второй раз Дэвид Ейтс — угрюмую готику, скуловоротную тоску, сериальную романтику и прочие горести, свойственные непростому периоду полового созревания.
Как ни странно, режиссера, которого ныне почти что каждый киноман успел предать анафеме, хочется оправдать буквально по всем пунктам. Понятное дело, что человек, имея за плечами телевизионное прошлое, боится выходить за ограничительные рамки. Однако ему это и не нужно. Не являясь свободным художником, он делает ровно то, что требуется от любого нанятого ремесленника: держится близко к тексту, который весьма талантливо им интерпретируется на простой и доступный киноязык. Здесь опять-таки необходимо учесть, «Принц-полукровка» адресован в первую очередь тем многочисленным фэн-клубам «Гарри Поттера», для которых главное — это включенность в мифологию, точность пересказа, выдержка интонации. Однажды, уподобившись святой инквизиции, поклонники в пух и прах разругали блистательную адаптацию Альфонсо Куарона, дав при этом понять, что любая творческая свобода противоречит их представлению о любимой книге. Ейтс это отлично понимает, оттого и творит в рамках этой непритязательной мистической тарабарщины технически-безупречный этюд. Угодливый, скучный, безбожно затянутый, но в то же время до филигранности выверенный в психологических нюансах исследуемой тематики.
Да, тоска, как и положено, одолеет уже на первых минутах: сначала, густая кровушка стечет с потолка, потом летающие чучелки демонстративно разрушат лондонский мост, к финалу аналогичным образом рассыплется драматургия, но это все не особо и важно. Новоиспеченный «Поттер» очаровывает как раз своей неказистостью. Смешно наблюдать за возмужавшим Рэдклиффом. Он не только растерял свою детскую непосредственность, но и достиг той степени деревянности, которая наверняка вынудит его в ближайшем будущем примериться к сказке про Буратино. При этом актер очень старается, что доказывает его серьезная морщина на лбу. Кажется, раньше на ее месте красовался нарисованный шрам.
Зато, нельзя не заметить, как на фоне главного героя выгодно выезжают остальные персонажи картины: с возрастом они тоже многое потеряли, но одновременно что-то и приобрели.
Действительно большие надежды подает рыжий «простачок» Руперт Гринт — в ударном эпизоде с отравлением любовным эликсиром парень на удивление аутентично играет человека, которому довелось пострадать от передозировки экстази. Не отстает от него и юная красавица Эмма Уотсон — ее Гермиона, вдоволь нахлебавшись по сюжету сливочного пива, будет вполне убедительно изображать признаки радостной алкогольной интоксикации. Несмотря на то, что тематика завуалированной прыщавости достоверно получается лишь у Ларри Кларка, Ейтс делает все возможное, чтобы весьма аккуратно приплести должное бесстыдство в целомудренно-марципановое повествование. Можно рассматривать следующий пассаж как извращенную особенность журналистского мышления, но среди прессы только ленивый не заметил, что зажатые между ног метлы во время классической игры в квиддич воспринимаются ныне как фаллические символы.
Разумеется, все вышеописанное — это попытка отвлечься от ощущения, что тебя конкретно надурили. Все же создатели сказку обещали, а состряпали утомительное вступление к громкому финалу, эдакий фейковый трейлер, который длится два с половиной часа. Однако если вдуматься, можно прийти к вполне утешительному заключению: скрытых рефлексий в «Принце-Полукровке» столько, что ожидания желаемой сказки неуместны. Все-таки она медленно, но верно трансформируется в быль.
