«Когда спящий проснется»
В предыдущей картине Цай Мин-Ляня, яростном и ярком порно-шоу «Капризное облако», опрокинутый мир будущего страдал от засухи и распадался на арбузные дольки. В «Не хочу спать одна» режиссер сменил ракурс: вместо того, чтобы показывать будущее, он показывает дно современности. Герои нового фильма Цай Мин-Ляня принадлежат к низшей прослойке общества, населяющего Куала-Лумпур: у некоторых из них нет денег, у некоторых – работы, у некоторых – дома. Но у каждого есть его тело – тюрьма без окон и одновременно – единственное средство взаимодействия друг с другом. Запертые в собственных телах, они блуждают впотьмах, надеясь однажды наткнуться на другое тело, которое можно будет обнять, погладить, уложить с собой на матрас. Эти блуждания в фильме Цай Мин-Ляня складываются в тихий, медитативный танец, словно захлебнувшийся дымом мир убаюкивает сам себя.
Цай Мин-Лянь использует почти бергмановский прием, вводя в свою картину двойника главного героя – парализованного юношу в квартире хозяйки кафе. Сяо-кан, избитый шарлатанами на улице Куала-Лумпура, медленно оживает в комнате Равана. А в это время девушка по имени Чи ухаживает за его двойником, который не способен даже шевельнуться, отвечая на ее заботу. Фильм начинается с длинного кадра, в котором мы видим героя, неподвижно лежащего на постели. Ничего не происходит, из радиоприемника доносится женская ария. В последствии режиссер укажет зрителю на жестокий контраст между обездвиженностью героя и агрессивными движениями Чи, которая будет кормить его, умывать, натирать кремом и душить одеколоном. И при этом ненавидеть его за то, что он – только тело, лишенное движения и безнадежное. «Не хочу спать одна» - история преодоления неподвижности и обретения надежды. Именно поэтому все нити сведутся к Сяо-кану, который после болезни смог пошевелиться и встать, смог на желание ответить желанием.
В фильме «Не хочу спать одна», в отличие от «Капризного облака» почти нет провокационных сцен – ни порнографии, ни эротики. В нем есть красивая печальная нежность, особенно ощутимая в ухаживаниях Равана за своим выздоравливающим другом. Тем не менее, правительство Малайзии подвергло фильм купюрам, с которыми режиссер не спешит соглашаться. Одним из кадров, которые цензурный совет Малайзии счел недопустимыми к показу, стал тот, где оба героя стоят спиной к камере в углу уборной. Только что Раван помог Сяо-кану стянуть джинсы, и теперь, обнимая его за пояс, смотрит в окно. Линии тел обоих мужчин, мягкий контраст цветов, расцвеченная солнцем поверхность обшарпанной стены, на фоне которой они стоят, - все это создает такую наполненность кадра, от которой перехватывает дыхание. Кстати, именно этот кадр стал одним из постеров к фильму в России.
Длинные планы, как всегда у Цай Мин-Ляня, и сумеречная цветовая гамма, периодически разрушаемая яркими вкраплениями, создают сложный ритм фильма, подобный медленному колебанию воды. Композиционный центр здесь – темный водоем в заброшенном здании. Над его поверхностью торчат строительные обломки, клубится туман, порхает, рискуя намочить огромные крылья, цветная бабочка. И где бы ни находились герои – дома, в кафе или на улицах ночного города, они чувствуют на себе магнетическое притяжение этого странного бассейна, который скрыт от посторонних глаз бетонными стенами. Поверхность вещей в фильме предстает полупрозрачной, условной, доступной для проникновения за пределы. Это и розоватый полог вокруг кровати Равана, где тот будет бросать жаркие взгляды на своего гостя. И пол в комнатушке Чи, через щели которого она станет подглядывать за хозяйкой. И рваный матрас, который становится для Равана символом новой счастливой жизни: жизни, в которой не придется спать одному. Герои перемещаются среди этих зыбких поверхностей до тех пор, пока город не заполняется дымом. Тогда они надевают защитные маски на лица (а на самом деле – расстаются с масками) и отправляются на берег черного озера. Чтобы шагнуть за край отчаяния и желания, и уснуть, покачиваясь на темных волнах.
