Они живут мечтами — смотрят все фильмы, что идут в кино, готовы цитировать и угадывать цитаты, жить жизнью, как в кино. Противостоять строю, выходить на улицы с коммунистическими лозунгами, вливаться в жизни и умирать молодыми. Они жили во Франции за два года до американского Вудстока, до того как Уильям Берроуз запускал в водопроводные трубы растворенный LSD, чтобы сделать счастливой всю Америку. Они были последними романтиками в Европе.
Американский студент Мэтью знакомится на улицах Парижа с Тео и его очаровательной сестрой Изабель. Вскоре они приглашают его на семейный ужин и уже на следующий день — на некоторое время поселиться у них дома, в то время, как родители отправятся в отпуск.
Они, а это большая редкость, нашли друг друга. Хотя и говорят они на разных языках, но могут часами обсуждать кино — культуру, ставшую для студентов тех лет культом, цитировать и спорить, имитировать проход Греты Гарбо, или изображать статую Венеры Милосской.
Тем временем Париж в 1968 году был возвращен во времена баррикад. Студенты парижского университета под предводительством 23-хлетнего Даниэле Кон-Бендите, выходили на улицы Парижа под красными знаменами, украшенными советской символикой и ликами Че Гевары. Бунтующие романтики вскоре были поставлены на место, революции не случилось, а к власти вновь пришел Шарль Де Голль. Но уже через пять лет Франция была охвачена другой революцией — сексуальной. И корни этой революции многие склонны искать в волнениях 1968 года. В бунте мечтателей.
Но то, что описывал в своем романе «Вальсирующие или Похождения чудаков» и его экранизации Бертран Блие, лишь в малой степени отражает представление о мечтателях 68-го в версии Бертолуччи. Разница очевидна — романтики Блие были скандалистами, «заводными апельсинами», теми, кого сегодня бы называли панками. Для Бертолуччи же это история о мечте — пробежаться за несколько минут по Лувру наперегонки, а следом и перевернуть мир. Настроение ускользающей красоты юности в «Мечтателях» чем-то сближает его с романтической пробежкой втроем по улицам Питера в «Прогулке». То же бесконечное счастье, недосказанность и невероятная, почти невыносимая, легкость бытия и ускользающая красота юности.
