Упрекнуть Карена Шахназарова, казалось бы, не в чем. Он стал инициатором создания масштабных декораций Старой Москвы, он сделал большое актуальное кино, обещая показать, что именно думают террористы, когда идут на смерть. Он хотел многого, делая свою экранизацию книги самого известного террориста России, члена партии эСэРов Савенкова. Однако это получился фильм одного эпизода — подрыва кареты, — который, к большому сожалению, не стал лучшим в фильме.
Анастасия Макеева, почти Мисс Вселенная от России, в кадре «Всадника по имени Смерть» появляется до титров, выполняет свою грязную работу и исчезает, как мимолетное видение. Ее симпатичное личико единственное, что могло было быть названным привлекательным в какофонии наклеенных усов и бород. Ка ктолько она исчезает, начинается сумбурный сюжет, недописанные диалоги и имитированная Москва за окном самодвижущегося РуссоБалта — это дурной сон. Или нечто, в этот сон ввергающее. До поры.
Управляя выделенными МинКультом финансами, Шахназаров не стремился выжать из картины какую-либо прибыль. Расчет простой — публика, на которую снимал кино режиссер, в кино не ходит. Для них через неделю после кинотеатрального релиза, состоится выпуск в формате «только для домашнего просмотра». Тогда, позвольте, каков тайный замысел выпускать фильм в объеме сотни копий на Россию, который все равно смотреть не будут? Или теплится надежда на истосковавшегося по историческому кино зрителю в удаленных от Москвы регионах? На тех, кто поведется на массированную рекламную кампанию на ТВ? На актуальную тему терроризма? Бросьте! Шахназаров сделал себе подарок на 80-тилетение «Мосфильма», показал, что могут и масштабное историческое кино сегодня снимать. Только кому это надо? Когда нет необходимости считать деньги, отчет на этот вопрос искать не стараются. Зато не будет более разговоров, что голливудское кино задавило продукцию «Мосфильма», как это было некогда, по словам директора КиноКонцерна, со «Звездой». Руководство кинотеатров сделает выводы по тому, что будет смотреть зритель. Догмата Голливуда в условиях сегодняшней конкуренции уже нет.
Но вернемся к кино. Единственный, кто обращает на себя внимание в картине — это Артем Семакин. Его террорист-студент Ваня сродни Мышкину из последней экранизации «Идиота» в постановке Бортко. Наблюдая за игрой молодого актера, понимаешь слова Савинкова о намерении бросить террор — идеализм юного «беса» мог бы сломить уверенность в своих убеждениях любого фанатика. Но Савинков оказался тертым калачом. Он поставил себе цель — убить Великого Князя Сергея Александровича. Причем убийство это стало идеей фикс, потому как смерть генерал-губернатора ничего не решала, но каков смысл объяснять эти истины людям, которых народ носил на руках за их преступления. К тому же Семакин единственный актер, который соответствует по возрасту героям, описанным Ропшиным (Савинковым) в своих записках террориста. Им было не более 25 лет — Жоржу (Панин), Азефу и многим другим, топившим Россию в крови. Будь они моложе и в своем экранном воплощении, появилась бы романтика терроризма. Похоже, что Шахназаров более всего боялся именно романтизации образов, дабы не всколыхнуть волну, и потому все происходящее — любовь, ревность, навязчивое желание убить мужа возлюбленной, в исполнении сорокадвухлетнего Андрея Панина, смотрятся малоестественно. И по той же причине нелепо звучит диалог: «Ты меня любишь? Я знаю, ты меня не любишь!» — «Три бомбы должны быть готовы завтра в 9 утра». Фанатизм в таком возрасте уже нельзя списать на постподростковый идеализм. Это уже болезнь.
Единственная сцена, которая выделается из всей картины — убийство Великого Князя в Большом Театре, позаимствованная из истории покушения на Столыпина в Киевской Опере. Она сделана по всем правилам, равно как и все, что следует за ней, но к сожалению, одна сцена фильма не делает. В итоге вышло на экраны неавторское, не фестивальное, высокобюджетное кино для никого. Остается задуматься, зритель разучился понимать режиссеров, или все наоборот?
