Почему после развода мужчину называют свободным, а женщину брошенной, задавалась вопросом жена «того самого Мюнхгаузена». И действительно, почему? И как выглядит развод с точки зрения таких разных культур — изысканной и подчас вычурной Франции и пуританской, но практичной Америки? И почему все считают, что развод и процесс совокупления — это повод для шуток?
Какой представляется Франция человеку, никогда не бывавшему в этой стране? Стереотипы, которые созданы американским кино — это виднеющаяся из каждого окна и из любого места на набережной Сены Эйфелева башня или, на худой конец, Триумфальная арка на Елисейских полях. Непременное свидетельство происхождения американской Статуи Свободы — ее парижская невысокая сестрица и любвеобильность французов. Утверждать, что всего этого в «Разводе» избежать удалось, нельзя. Есть тут и башня и свобода и любители свободной любви — без них и история не получилась бы. Но вот только все здесь не такое, как принято. Не типичное, а такое, каким встречает приезжающий в Париж иностранец. Похожее на то, как про это рассказывают, но другое.
Взгляд Джеймса Айвори на диких американцев в стране, погрязшей в истории, искусстве, изяществе и любви ироничен и невероятно добр. Сатира над нынешними хозяевами недопустима. И получается, что там, где заканчивается культура для одних — начинается повод для иронии других. Области культур настолько часто пересекаются, что диву даешься. И вот в фешенебельном ресторане американцы, словно прибывшие на экскурсию в зоопарк, начинают фотографироваться на фоне экзотических мирно обедающих французов. А семидесятилетний потомок древнего рода, из года в год, очаровывает по привычной схеме приезжих из дальних стран женщин, позволяет им почувствовать истинный аромат французского стиля обольщения. Он знакомится и дарит красную «сумочку Келли» из коллекции Hermes, впервые изготовленной дизайнером для актрисы Грейс Келли (стоит каждая красная сумочка 18 тысяч долларов). А расстается с ними, присылая на память шарф. Каждая следующая поклонница, таким образом, узнает маленький секрет новой избранницы, но предупредить о развитии событий — значит раскрыть маленькую тайну ловеласа. А ведь каждой женщине хочется хотя бы ненадолго быть возлюбленной потомка древнего французского рода. Экзотика! И вот эта, немного вульгарная в иных обстоятельствах, дорогая и неподходящая к любому наряду сумка, как красный плащ на быка, действует на добропорядочных французов, для которых правила поведения в общественных местах, в том числе и манера одеваться, стоят, порой, выше иных жизненных ценностей. А для бывших возлюбленных и родственников — поводом бить тревогу.
Нынешние аристократы несколько превратно понимают понятие жизни a-la France. Да, они обставляют свои интерьеры в стиле Людовика XIV, выходят к столу в шелковых халатах, а на людях не показываются иначе, как в выходном платье. Но это люди старой формации, их можно понять — тлен старой Франции уже попахивает нафталином и в сегодняшней жизни кажется чем-то отмирающим, хотя и довольно живучим. У нынешних потомков древних родов уже не так много денег, но марку они и сегодня держать умеют. Тем не менее, их попытка поддержать стиль старой Франции, очевидно, перешло всяческие пределы. Чего стоит выражение недовольства по повод отсутствия в доме прожившей несколько лет в Париже американки сахара-рафинада. Для местных выходцев из высшего общества наличие в доме сахарного песка считается чем-то из ряда вон выходящим, хотя, по сути, блажь и потакание устаревшим понятиям — не более того.
«Развод» немного нетороплив, как и положено лентам о стиле жизни. Он тонок, изыскан и подчеркнуто ироничен. Погружение жизнь другой страны, где традиции играют существенную роль, обнаруживает у наблюдающего за процессом понимание причин нелюбви американцев и французов. Это слишком разные культуры. Для французов американцы — бестолковые новые хозяева жизни. Для американцев немного дико выглядят парижане. Но и то, и другое отношение — это уже вопрос воспитания.
