В обсуждении фильма, которое проходило за полчаса до премьеры, приняли участие Хит Леджер, Кейт Хадсон, Джимон Хонсу, продюсер Пол Фишер и режиссер Шекхар Капур (на пресс-конференции обещал присутствовать и актер Уэс Бентли, но так и не появился, хотя был приглашен на премьеру фильма в Roy Thomson Hall). Что обсуждали на этой встрече, Вы можете увидеть во всей полноте в этом интервью.
В основу фильма легла одноименная книга А. Мейсона. Это история о Гарри Фивершэме, английском солдате, вышедшем в отставку после вести, что его полк собираются направить в Судан, где повстанцы захватили британскую крепость близ Хартума. Заклейменный в трусости товарищами по полку (среди них и его лучший друг Джек, которого играет Уэс Бентли), своей семьей и невестой Этни (Кейт Хадсон), Гарри один отправляется в Судан, чтобы понять, что же такое настоящий бой. В безжизненной пустыне он знакомится с наемным воином Абу Фатмой (Джимон Хонсу), который станет его другом на пути странствий Гарри. Живя среди суданцев и наблюдая их тактику, Гарри понимает, что Британия, вступив в эту войну, не сможет ее выиграть. Во что бы то ни стало он должен предупредить их об этом.
Председатель: Давайте начнем пресс-конференцию фильма «Четыре пера». Позвольте представить вам людей, которые находятся на сцене. Самый крайний слева – продюсер фильма м-р Пол Фелдшер.
Следующий за ним – человек, чей актерский прорыв в роли Амистада заставил нас совершенно забыть о десяти годах, которые он потратил на модельную карьеру. Человек, больше известный нам в роли гладиатора и сразивший нас своей игрой в «Четырех перьях» -- Джимон Хонсу.
Да здравствует Канада и спасибо Канаде. Когда Сара Полл отказалась принять участие в создании фильма «Почти знаменит», роль досталась Кейт Хадсон. Мы желаем этой актрисе не останавливаться на достигнутом.
Возле меня сидит человек, который заявил о себе в фильме, снятом по произведениям Шекспира, -- «Десять причин моей ненависти». Он сыграл сына Мела Гибсона в «Патриоте». Он был рыцарем в фильме «История рыцаря». Трудно поверить, что это человек на самом деле австралиец. Мистер Хит Леджер.
И, наконец, режиссер, который известен тем, что пишет женские портреты. Первый фильм, получивший мировое признание, был об индийской леди – «Королева разбойников». Его второй фильм «Елизавета I» стал оскаровским номинантом. Не знаю, можно ли рассматривать его новое творение «Четыре пера» как фильм, посвященный мужчинам. Итак, режиссер, Шекхар Капур.
Председатель: Вопрос и к режиссеру и к продюсеру. Говорил ли из Вас кто-нибудь с теми, кто уже брался за ремейк этого фильма? Почему вы считаете, что эта история нуждается в повторном пересказе? Почему именно в таком? Что было не так в первом фильме? Не боялись ли Вы исказить политические реалии произведения?
Капур: Когда я впервые услышал эту историю, а сюжет ее достаточно известен, она надолго захватила мое воображение. К тому же реализация этой истории в кино казалась всем, кто брался за ее постановку, чем-то нереальным и масштабным. Я помню, что про «Четыре пера» я услышал, когда находился в Индии. И вот ко мне в разное время подошли два актера и предложили: «Давайте снимем «Четыре пера» в Индии и для Индии. Вы можете снять этот фильм и в пятый раз (книга выдержала уже четыре экранизации).
Мы ничего не переделывали, а просто создавали заново. Мы внимательно прочли книгу, написали сценарий и сняли фильм. Вот и все. Почему именно сейчас? Я думаю, что трактовка нашего фильма так же отлична от первой, как и от всех последующих. Когда я прочел сценарий, я осознал к моему ужасу, точнее, к моему удивлению, что фильм – фактически торжество колонизации. Тогда я подумал, как кто-либо до сих пор может называть суданцев маленьким, но гордым народом, [точнее, режиссер назвал их «Fuzzy-wuzzy», цитируя Киплинга. прим. переводчика)? Как можно снимать фильм о том, как Британия захватывает и колонизирует другую страну, и не задаваться вопросом о нравственности этого явления? Например, я твердо уверен в том, что причины сегодняшнего террора коренятся в колониальной политике всей нашей истории. Так что один из моментов, который уж точно будет отличаться от предыдущих фильмов, это было желание снять картину с антиколониальной тематикой.
Также одна из причин, почему я взялся за этот фильм, было показать, помимо величия картины, то, что в предыдущих фильмах объяснено, на мой взгляд, неверно – отказ Гарри ехать на войну рассматривался как трусливый поступок. Я взглянул на это по-другому: нежелание Гарри участвовать в войне с Суданом в такой ситуации говорит только о его мужественном решении. Особенно мужественным такой поступок мне видится на фоне окружения Гарри – не так-то просто было придти и сказать во всеуслышание «Я боюсь туда ехать».
Я думаю, эта ситуация современна как никогда, поскольку большинство из нас боится афишировать свои страхи и показывать слабости. Момент признания в своих страхах повергает нас из внутреннего хаоса к новому открытию самого себя. Я смотрю этот фильм не только с точки зрения большой эпической картины, но и как путешествие во внутренний мир человека: от наивности к мудрости, от молодости к зрелости.
Что такое мудрость? Что такое внутренний хаос, борьба с самим собой, преодоление себя? Именно через такой «хаос» проходит человек в каких-то испытаниях судьбы, чтобы дойти до состояния мудрости. Работая над фильмом, я хотел затронуть эти важные темы, и, я думаю, мне это удалось.
Председатель: Вы как-то сказали, что, боитесь, эта экранизация будет иметь огромное влияние на сегодняшнюю аудиторию. Фильм очень эмоционален. Были ли какие-то моменты, которые трудно было правильно передать?
Леджер: Я думаю, энергия каждого человека заключена в его внутренних рамках и всегда пытается вырваться наружу. Я старался сдерживать свою энергию весь фильм, все время съемок. Одна из причин смятения моего героя была в его неспособности объяснить, почему он принял то или иное решение. Очередной раз он оказался в замешательстве, когда наконец прошел через все испытания и попал в то место, куда стремился… Ответ вы сами знаете. Для меня особенно значимы практически все моменты фильма, особенно кадры перехода через пустыню.
Председатель: Трудно ли было находиться во власти такого режиссера?
Леджер: Нет, не трудно. Шекхар – очень основательный и доскональный человек. Он сразу видел, как должен сыграть актер, поэтому буквально лелеял роль и заботился о ее соответствии герою. Перед началом съемок мы провели четыре недели в Лондоне и каждый день около восьми часов тратили на то, что ломали голову, как сделать этот фильм. Это полностью заслуга Шекхара, который каждому актеру на блюдечке преподнес точно выписанный характер героя, нам оставалось только сыграть этот характер. Чувствуя себя во власти этого режиссера, мы понимали характеры наших героев настолько хорошо, настолько интересно их можно было бы преподнести. Надо отдать должное Шекхару! Большое ему спасибо!
Председатель: Миссис Хадсон, , когда Вы прочитали сценарий, не было ли у Вас ощущения, что в нем чего-то не хватает? Не думали ли вы, что хотели бы чего-то большего?
Хадсон: Я только и могла сказать, что мечтала работать с таким режиссером, как Шекхар. Когда я прочитала сценарий, мне показалось, что это маленький характер, но он настолько неотъемлемая часть всего фильма. Я хотела внести в эту роль что-то свое, что соответствовало бы виденью Шекхара. Поэтому я дописала в сценарий то, чего, на мой взгляд, в нем не хватало.
Капур: И я полностью этим доволен.
Председатель: Джимон, две значимые роли, в которых мы видели вас прежде – это Амистад и Гладиатор, теперь добавилась и эта роль. Можно ли это расценивать, как поворот к образу Великого и Мудрого Человека?
Хонсу: (Улыбаясь). Я сам не знаю. Характеры героев, которых я уже сыграл, были написаны именно в таком ключе. Я только орудие в трактовке сюжета.
Капур: Когда мы встретились с Джимоном, он меня спросил: «Кого я буду играть?». «Ты будешь играть ангела», -- ответил я. Джимон: «Как это играть ангела? Я же человек». На что я ему ответил: «Нет, только не в этой картине. Это совсем другая роль». Может, это и не тот характер, который он обычно играл, Но он на самом деле снялся в роли ангела-хранителя.
Леджер: Если это путешествие в самопознание и если оно заключается в борьбе с самим собой, то я нуждался в своем наставнике, гуру. Мне нужен был ангел, который бы пришел на землю и провел бы меня по ней. Такой ангел, как Джимон.
Председатель: Джимон, когда вы прочли сценарий, какого рода мысли посетили Вас? Задавали Вы себе вопрос, чтобы я хотел сделать для этой картины?
Хонсу: Честно говоря, после прочтения сценария я более точно понял, что именно хотел сказать Шекхар. Я примерил на себя: каково это -- быть лишенным общества. Все мы выросли, воспитанные нашей семьей или друзьями, поэтому когда, скажем, твой лучший друг, больше не хочет с тобой общаться, тебе приходится как-то ограничивать себя, вести себя по-другому, не так, как любишь или привык. Самое страшное – это убивать мечту. А особенно это страшно, когда ты убиваешь чью-то мечту, потому что обнажаешь все и вся, что делает человека личностью.
Председатель: На самом деле вопрос предназначался продюсеру, у которого пока не было возможности ответить…
Фелдшер: У меня было больше причин, чем у Шекхара, снять этот фильм. Мы хотели снять его, поскольку его можно считать фантастическим приключением большого масштаба. Прекрасная возможность молодому актерскому составу стать великими актерами. Кроме того, некоторые события в процессе съемок фильма заставили нас задуматься над тем, какой резонанс будет иметь картина. Я думал, что мы сделаем что-то проще того, чем получилось у Шекхара.
Капур (улыбаясь): Так это хорошо или плохо?
Фелдшер: И то и другое.
Председатель: Каково было техническое обеспечение съемок?
Капур: Когда мы отправились на место съемок, мне все говорили: «Ты собираешься ехать в пустыню и хочешь ее перейти. Сделай что-то на подобие «Лоуренса Аравийского». Я, ухмыляясь, согласился. Но когда мы взглянули на съемочный график, я сказал: «Ребят, а вы знаете, что на съемки «Лоуренса Аравийского» ушло два года, у нас же есть только три месяца?»
Были и всякие странности, когда мы приступили к съемкам. В процессе работы приходили разные мысли в голову. Мы делаем фильм, который никто до нас и после нас не снимет. Теперь все фильмы строятся на отношении машины и человека. Это грустно, но эта и одна из причин, почему я стал продюсером именно этого фильма. Когда ты сталкиваешься лицом к лицу с мелкими проблемами по ходу работы, эти проблемы начинают диктовать тебе свои правила. Фильм, который мы сняли, основан на общении не с машиной, а с пустыней или бурей в пустыне, или, например, наводнение, которое стирает с лица земли не только наш лагерь, но и саму природу вокруг. Только эти стихии диктовали нам правила.
Также с нами случались и всякие интересные вещи. Поскольку нам пришлось снимать фильм за такой короткий отрезок времени, я и мой оператор, Боб Ричардсон, сели как-то и обсудили это. Я спросил: «Боб, ты хорошо разбираешься в организации кинопроизводства? Мы вряд ли сможем уложиться в эти сроки». Мы ничего не могли планировать заранее. Например, нам надо было срочно снять несколько кадров, а верблюды, как назло, отказывались идти вперед. Приходилось их подгонять. Наступил такой момент, когда я сказал: «Боб, ты готов рубить с плеча?» На что он ответил: «Я начал свою карьеру кинооператором на войне. А ты сам-то готов рубить с плеча, Шекхар?» Мне ничего не оставалось, как сказать ему: «Я сам приехал из Индии. Мы из хаоса создадим нечто прекрасное».
В этом фильме слишком много хаоса. Когда я разговаривал с актерами, я сказал: «Вы должны быть готовы к тому, что вам предстоит стрелять». Фактически фильм сделан так, что повергает зрителя в состояние паники, но затем состояние паники переходит в состояние энергии. Я думаю, в этом и есть весь фокус. И с помощью этого фокуса мы рассказали правду. Каждую ночь я говорил: «Все, что случается, должно случиться». И тогда я напоминал себе: я буду единственным, кто расскажет зрителю, как в гармонии можно найти хаос, и наоборот. Я сделал фильм паническим, уверяя себя, что это прекрасно. Но, конечно, это и игра актеров, и адреналиновый раж, в котором каждый может проявить себя.
Когда Хит сказал, что я дал ему все, он был не прав. Даже открывая в себе новые черты характера, ты вынужден стрелять. Я думаю, что с Хитом так и происходили его внутренние открытия. И он стал неким зеркалом, в котором отражались мои мысли, потому что все остальное время я засыпал его вопросами о разнице между гармонией и хаосом.
Председатель: Вы говорите, что сняли фильм, играющий на чувстве страха и паники человека. Актеры на самом деле не допускали паники, а просто изображали ее.
Капур: Это был одни из главных вопросов в процессе работы над фильмом.
Председатель: Не трудно ли было от того, что приходилось сниматься в таких темпах?
Леджер: Нет, это уже рефлекторные вещи. Вы просто полагаетесь на свои инстинкты. И я делал тоже самое, поскольку меня увлекало, когда ты постоянно творишь, поскольку нет времени бороться со стихией. Я получил огромное удовольствие от такого опыта.
Хадсон: Мой опыт был немного другим -- я не попадала в песчаную бурю, только в наводнение.
Капур (шутя): Мы хотели, чтобы в сценарии был хотя бы маленький эпизод, в котором Кейт попадает в песчаную бурю. Может, это чем-то похоже на фильмы Болливуда (индийское кинопроизводство – прим. переводчика), в которых девушка предается мечтам на лоне природы.
Хадсон: Когда Капур позвонил мне по телефону, я спросила: «А почему бы тебе не поехать в Марокко?»
Председатель: Твой вид на высоких каблуках был бесподобен – этакая Марлен Дитрих в песках.
Хадсон: Да, еще и с сигаретой. Для меня особенно значимы сцены в церкви и в мужском клубе. Я чувствовала себя комфортно, словно в своей шкуре, работая над характером моей героини. Это, определенно, хороший опыт, который меня многому научил. Шекхар очень надежный человек и работать с ним одно удовольствие. Мне не приходилось улыбаться под чью-то указку. Это именно та работа, от которой получаешь удовольствие.
Леджер: Но он все-таки сделал так, чтобы ты улыбнулась.
Хадсон: Так он и тебя заставил улыбаться (смеется).
Капур: Кейт, каюсь, что тебе пришлось улыбаться из-за меня.
Хадсон: Что?
Капур: Твоя видимая безопасность на съемках была всего лишь иллюзией (Хадсон рассмеялась).
Капур: Одной из причин, почему я остановил свой выбор на Кейт, было то, что я заскучал от актрис с клише «девушки викторианской эпохи». Я подумал: «Боже мой. Она же будет вести себя, как добропорядочная англичанка, она будет говорить, как англичанка, она будет играть, как англичанка». Главное, что Кейт мне доверяет. Я увидел ее в фильме «Почти знаменит» и сказал себе: «Вот она, моя героиня! Если она только примерит корсет, она не сможет отказаться от этой роли». Так она и оказалась в фильме (Кейт смеется).
Журналист: Хит, Ваш характер закалился через внутреннюю борьбу. Мне бы хотелось, чтобы Вы прокомментировали эти внутренние метаморфозы и принципы, благодаря которым Вы получили такие жизненные уроки.
Леджер: Я думаю, это постарался объяснить Шекхар, когда от состояния хаоса ты приходишь к ясности и гармонии. Ты можешь стать трусливым, а можешь стать храбрым и мужественным. Так я понимаю это состояние. Если же вы спрашиваете, какие уроки лично я вынес из этого? Я думаю, что человеческая сущность такова, что опыт приобретается с болью. Например, я скажу вам, что о пламя можно обжечься и не надо до него дотрагиваться. Но вы все равно будете тянуть руки к огню, чтобы самому убедиться в этой истине. И в результате вы получите ожог, а вместе с ним и урок.
Журналист: В картине «Четыре пера» все построено на патриотическом чувстве. Ваш фильм затрагивает и веяния современности, вы намеренно сняли такой фильм? Вы надеетесь, что зрители будут смотреть его именно с этой точки зрения?
Капур: Я видел, как «Четыре пера» принимали в Нью-Йорке, потом ко мне подходили зрители и говорили: «Вы сняли этот фильм после событий 11-го сентября, а он связан с Афганистаном. И то, что мы пережили, связано с Афганистаном…». На что я ответил: «Нет, я снял фильм раньше, еще до этих событий». Теперь все стремятся говорить об этом. Но я ничего не предсказывал. Я никак не могу прокомментировать то, что случилось 11-го сентября. Я повторюсь: если вы не знаете свою историю, значит, вы ничего не знаете. Фильм, который идет 2 часа 10 минут, дает вам яркое представление, каковы предпосылки и каковы результаты. Все причины сегодняшнего террора, как я уже говорил, коренятся в колонизаторской политике. В этом-то и есть вся идея. Да, мы сняли современный, очень актуальный фильм, не зная, что 11-е сентября так близко.
Председатель: С точки зрения современности, я не совсем уверен в том, что все можно решить с помощью слова. Одержимость рождает тех, кто обязательно захочет что-то возразить, сделать по-своему. Если вы предупредите, что человек должен бояться и поэтому вернется, это вовсе не будет послушанием, это просто его личный поступок. Для большинства из нас, тех, кто вырос во времена Вьетнама, вопрос о сопротивлении очень животрепещущ. Предпосылка такова: или отпором совсем избежать войны или ты допускаешь для себя вопрос: «Боюсь ли я?»
Капур: Что касается меня, то я считаю, что характеры, кино и человеческий фактор безграничны. Вместе они представляют нагромождение всего, о чем ты думаешь. Я не могу сказать, что характер героя Гарри Фивершэма заключается только в идеи самопознания. Он не может сам указать причину, почему он отказался ехать на войну. Причиной могли быть и страх, и нежелание подчиняться, но по большей части мотивы его поступка были примерно такие: «Позвольте мне самому понять, почему я так поступаю. Я хочу понять, кто я, и где конец того пути, после которого к человеку приходит мудрость, и как выйти на этот путь?» -- это и есть долгие поиски своего я. Да, Гарри не хотел ехать еще и потому, что не верил в войну, как способ что-то решить. Но он не представлял себе, что такое война достаточно четко, прежде чем отправился на нее. На мой взгляд, это и есть поступок моих современников.
Просыпаясь каждое утро, я чувствую, что боюсь, но никак не показываю этого. Сколько из нас поступают так же? Мы проживаем жизнь со многими страхами, но никогда их не афишируем. Пока мы не исследуем и не изучим свои страхи, мы не поймем сами себя, соответственно не придем к мудрости. И спустя лет десять на приеме у психотерапевта уже он сам назовет поименно наши страхи.
Журналист: Вы сказали, что после четырех месяцев, проведенных с Шекхаром Капуром в пустыне, вернулись сильно изменившимся человеком. Это вопрос ко всем актерам: каков стиль режиссера? Что в нем такого особенного, что так изменило вас после работы с ним?
Леджер: Помимо его режиссерского стиля, стоит сказать, что это за человек. Как режиссер, Капур невероятно страстный и увлекающийся человек, которого творческие идеи буквально переполняют. С актерами он очень заботлив, постоянно печется о них, лелеет хорошее исполнение. Главное чувствовать, что тебя понимают и искренне заботятся о тебе, что и делал наш режиссер.
Хадсон: Мне было очень интересно сниматься у человека, который делает настоящее кино. Это уже значит многое. Вообще большая редкость, когда ты сидишь в кинотеатре два с половиной часа и даже мысленно не можешь отвлечься на что-то иное. Я горжусь тем, что мне посчастливилось сниматься у этого режиссера. После фильма я задавалась многими вопросами – о войне, религии, любви. Это большая честь – работать с таким человеком, который бы так любил кино.
Капур: (Смеется). Позвольте вас прервать. Хита я впервые встретил на кастинге очень известного фильма. Я помню, как работал с ним и другой актрисой над десятью страницами сценария о любви. Это было примерно так: ты сидишь здесь, она сидим там, итак, снимаем любовную сцену. Они оба сыграли превосходно. Тогда я говорю: «Теперь мы снимаем ту же самую сцену, те же движения и жесты, те же слова, ничего не меняем, но только вы должны сыграть с точки зрения зрелых, мудрых людей». Хит не понял меня: «Что ты под этим подразумеваешь?» Я говорю: «Давайте прежде всего определим для себя, что такое мудрость. Вот что это такое. Сцена, которую ты только что сыграл, только любовная. Ты спрашиваешь – ты получаешь ответ. Ты берешь – и ты же отдаешь. Если бы твоя жена была наделена мудростью, это дало бы тебе сил еще и жертвовать. В принципе, на мудрости характер и заканчивается». Я хотел найти такого человека, который, будучи очень юным, мыслил бы как взрослый человек. Я сказал Хиту: «Сыграй то же самое с мудростью. Покажи любовь», Он на мгновение задумался, и когда он понял, чего я от него требую, я увидел, как изменились его лицо и глаза. Когда я обратил внимание на актрису, увидел в ее глазах слезы. Я спросил ее об этом, на что она ответила: «Господь нам дает так много любви, а мы не всегда умеем ее воспользоваться». Я спросил у Хита: «Откуда у тебя эта зрелость в твои 21 год (столько ему было на тот момент)? Ты перевоплотился в кого-то?» Я никогда не говорю людям, на что они способны. Я просто задаю им наводящие вопросы, а уж исследуют они себя сами.
Журналист: То, что вы провели в пустыне два месяца, не могло на вас не повлиять. Как вы смогли прожить в пустыне так долго?
Леджер: Мне такая жизнь пришлась по вкусу. Именно с точки зрения того, что она полностью изолирует тебя от всего остального мира. Я полюбил эти безлюдные песчаные дюны, я ощущал их громадность и бесконечность, и то, что ты в прямом смысле ощущал себя песчинкой в этом мире. Это было хорошей школой выживания, которую я прошел.
Хонсу: Если говорить честно, это было незабываемо, особенно переход через пески. Я был с природой один на один. Именно это меняет человека, все остальное кажется таким неважным. Это потрясающий опыт. Когда ты попадаешь в пустыню с таким человеком, как Шекхар, в этом есть две опасности: для актера – это опасность слишком глобально подходить к тому, что ты делаешь, хотя это заложено в человеческой природе. Для режиссера – чтобы актер в таких условиях еще и текст не забывал. Пустыня может изменить тебя очень сильно. Я был в пустыне несколько раз, и я обязательно … (передумал). Я всегда смотрел вперед, никогда не оборачивался назад.
Стив Хэд: Хит, вы определяете характер своего героя как трусливый? Исходя из этого, Вы действовали, чтобы доказать что-то себе или своим друзьям?
Леджер: Я думаю, что мой герой сам не был уверен в том, что он делает. Он был сбит с толку людьми, которые его окружали и называли его трусом. В глазах общества он был трусом. Все вокруг него ощущали себя храбрецами, а он остался верен своим инстинктам. Его путешествие – это были и поиски правды, и попытки понять прав он оказался или нет. Я никогда не считал своего героя Гарри трусом. Когда я первый раз прочел сценарий, меня пробрало любопытство. На первых страницах, он, пожалуй, действительно выглядит трусом. Он использовал помолвку как прикрытие. Он получил четыре пера и захотел вернуть их своим друзьям, для того чтобы как-то оправдать себя. Нет, я думаю, его нельзя считать трусом.
Председатель: Если общество посчитало его трусом или того хуже, почему отвернулись от него его же друзья?
Леджер: Потому что друзья тоже были частью этого общества. В известном смысле на него просто повесили ярлык. Мой герой был продуктом своей среды. Он им верил, несмотря ни на что. Перья заставили его совершить это путешествие в пустыню.
Стив Хэд: Его ранило и то, что отец лишил его своего уважения, а Кейт, как и друзья, назвала Гарри трусом.
Капур Леджеру: Это действительно так?
Леджер Капуру: Да, было дело.
Председатель: Кейт, вы не прокомментируете тот момент, когда вы назвали его трусом…
Хадсон: Мы уже частично говорили об этом… Это очень сложный психологический момент, поскольку реакция современной женщины очень отличается от того, как я бы повела себя в 1884 году. Пытаясь оправдать то, почему я послала перо позора мужчине, я знаю, что моя сильная любовь к нему многое изменила. Назвав его трусом, я действовала от имени неразумной Этни, во времена которой статус человека и верность семейным традициям были очень важны для женщины. Действуя так необдуманно, я думала, что поступаю правильно. То, что это не так на самом деле, она поняла значительно позже.
Леджер: Она такой же продукт среды, как и каждый из нас.
Капур: Вы должны понять, что мнение общества в те времена значило много. Само общество управляло войной. У Британского общества, насколько я знаю, не было культурных проблем, в развитии культуры был только триумф. Я помню, как снимая «Елизавету», тот момент, когда Диана умирает, у меня не было тогда никаких мыслей, почему так много горя мы переживаем в течение всей жизни. И только снимая «Четыре пера», я понял наконец: «Боже мой, само общество создает это горе и проклинает нас». Характер Этни был построен на том, что в глазах женщины мужчина должен выглядеть храбрым, сражаться в битвах и отдать свою жизнь за королеву и страну, если это потребуется. Нет других жизней и нет иного способа жить.
Хадсон: Это трудно осознать, когда ты играешь такой характер, как у Этни, поскольку твое чутье подсказывает тебе прямо противоположное от того, что ты изображаешь. Нельзя оборачиваться назад, надо быть честным перед самим собой. Тогда ты изменишься. Это точно!
запись интервью: Стив Хэд
