Есть ли жизнь после международных наград
- В 2018 году ты получила приз на Венецианском кинофестивале как «Лучшая актриса» за роль в фильме «Человек, который удивил всех». Прошло 4 года, что-то поменялось? И, вообще, как ты провела всё это время?
- В моей актёрской карьере вообще ничего не поменялось. Я понимала, что так и будет, что в этой стране международные награды не имеют никакого значения, и, в принципе, моя карьера никак не скакнёт. Здесь приз на «Кинотавре» значит больше, чем «венецианский Лев» или Кубок Вольпи. Это какие-то местечковые вещи, но, к сожалению, так всё устроено в нашей индустрии. Поэтому я, ты это знаешь, занималась режиссурой и сценарной работой.
У меня довольно успешно всё прошло с «Гердой», состоялось знакомство с Гаспаром Ноэ (имеется в виду случай в Локарно, когда Ноэ, увидев фильм «Герда», постановщиком и сценаристом которого стала Кудряшова, написал Наталье восхищённое сообщение, назвал фильм «фантастически вдохновенным», и так началась дружба двух режиссёров. – Прим. Filmz.ru), приз у Насти [Красовской], и, вообще, эта поездка в Локарно… Всё это какие-то счастливые воспоминания, которые произошли всего год назад, но сейчас кажется, что это было в другой жизни.
То есть я не ждала и не думала, что вот сейчас наконец-то как шибанёт, как пойду сниматься. То, что этого не случилось, это проблема нашей индустрии. В какой-то момент я успокоилась, поняла, что не сломаю систему, и всё, поставила точку, не рефлексировала ни секунды. Я начала преподавать в МШНК лет пять назад, веду курс работы режиссёра с актёром.
- А из МХТ ты ушла?
- Я ушла, когда забеременела. Туда ввели новых хороших девочек, и мне было не то чтобы неудобно возвращаться, я не понимала, зачем. Чтобы играть два спектакля? В «Карамазовых», который идёт пять часов, я играла маленькую роль. Это было прекрасное время, но оно прошло. Костя [Богомолов] – один из самых одарённых режиссёров современной России, если он меня ещё раз пригласит, я с удовольствием соглашусь поработать с ним.
В монастырь со своим уставом?
- В «Монастыре» ты играешь строгую игуменью Елизавету. Это считается интимным вопросом, но ты воцерковлённый человек?
- Нет, я не воцерковлённый. Православный ли я человек? Наверное, да. Верующий ли? Да…
Что касается роли игуменьи, то когда я пришла на пробы в «Амедиа» к Саше Молочникову в первый раз, так получилось, что мое понимание роли и его видение совпали. Мы говорим о такой внутренней силе, которая делает человека очень жёстким, как кремень. Если сравнить персонаж Филиппа Янковского и мою героиню, то, с его стороны, это гибкость, как у дерева, и, с моей, чёрствость, как у камня.
- В твоём фильме «Пионеры-герои» Андрей уходит в монастырь. Здесь, в сериале Молочникова, эта тема опять…
- Я бы не сравнивала «Монастырь» с «Пионерами-героями». Одно дело – фильм, придуманный мной. Другое дело - «Монастырь», где я нахожусь в полотне, придуманном другими людьми, Сашей Молочниковым и Сашей Ремезовой. Я бы не стала смешивать свою роль с моим отношением к православию и РПЦ, а мои взгляды на веру и церковь разные. Есть такое русское слово «верую». Я бы очень хотела быть интегрированной в некую систему. Воцерковление – это система. Пока так складывается, что у меня не получается из-за… советского детства, что ли. Я видела глубоко верующих людей, у которых на алтаре стояли и изображения Будды, и православные иконы, и Александр Мень.
Было время, в конце 90-х, когда мне было это очень интересно. Мне нравилось жить в монастырях. Я примеряла такую жизнь на себя, это были полудевические, полуподростковые - мои поиски веры.
- Твоя Елизавета – отрицательный персонаж? Как ты его оправдываешь?
- Я не считаю, что мой персонаж плохой. Во всяком случае, я никогда не смотрела на него, как на отрицательную роль. Это не «мистер Зло», не одержимый человек. Я из Нижнего Новгорода, знаю, что такое женский монастырь в Дивеево. Он всегда производил на меня угнетающее впечатление. Я там была не раз, я не знаю, как там сейчас, но всё, что я там видела, когда мне было лет 18-20, этих монахинь, настоятельниц, эти лица, атмосфера – даже наблюдать за этим было физически тяжело. По-моему, это монастырь с одним из самых жёстких уставов. Возможно, я сейчас перевру, но когда-то было так. Примерно в это же время я оказалась на Валааме, в мужском монастыре, там было ощущение света, радости, это была другая картина мира.
То есть монастырская жизнь мне плюс-минус знакома. Я не могу сказать, что я была послушницей, нет, я жила в монастыре на Валааме недели две. Монашеская жизнь – это тяжело.
- Слова Елизаветы, что нужно лечиться молитвой, а не лекарствами, заставили мои волосы зашевелиться.
- Мы имеем дело с историей. Я не знаю, насколько она вымышлена. Но в сюжет, когда «надо лечиться молитвой, а не лекарствами», я верю, потому что я вспоминаю тот же Дивеево. Например, там было запрещено наливать воду из источника в большие пластиковые бутылки из-под «Кока-колы».
- В смысле?
- Кто-то распознал на обратной стороне бутылки, на дне, «звезду дьявола». Дальше, в Дивеево многие люди не пользовались электричеством, потому что считали, что это лампочка дьявола. Я не говорю уже о лекарствах. Таких ересей в монастырской среде огромное количество. Они меня приводили в ступор. Я это видела в конце 90-х – начале нулевых, поэтому не знаю, есть ли они сейчас, но я допускаю то, что происходит в сериале «Монастырь», может быть.
Наверняка в современных монастырях куча аптечек, есть врачебные кабинеты, но может быть всё осталось по-старому. В каких-то глубоких обителях, возможно, до сих пор заболевания «лечатся» молитвами, потому что, считается, это испытание. Я такое видела, так что играла в сериале не «впустую», как и люди, написавшие его, явно знали, о чём писали.
- Получается, что решение не давать «Монастырю» прокатное удостоверение выглядит нелепо.
- Это пока что выглядит как слух, но да, я знаю формулировку, почему сериал чуть было не закрыли.
- Я процитирую пресс-службу РПЦ: «Сценарий дает искаженное представление о монашеской жизни в женских обителях РПЦ, соответственно, формирует неверное представление о русском православии».
- Слушай, ну закон об оскорблении чувств верующих - абсурдный. Я не понимаю, как в законодательстве может фигурировать слово «чувство». Если мы залезем с тобой в Википедию и надём определение слова «чувство», то это очень размытое понятие, а в законах не может ничего быть размытого. Я сейчас скажу ужасную вещь, но этот закон фактически оправдывает то, что случилось с журналом «Charlie Hebdo» (В 2015 году из-за карикатуры на лидера террористической исламской организации в редакции журнала «Charlie Hebdo» произошёл теракт, в результате которого погибло 12 человек. – Прим. Filmz.ru).
э
- Ты видела фильм «Искушение» Пола Верховена? Там аббатессу играет Шарлотта Рэмплинг, почти твоя роль. И его, кажется, запретили в российском прокате в своё время.
- Конечно, видела. Но с этим чудовищным законом про оскорбление чувств верующих… Любая мысль духовная, религиозная обречена, мы вообще не можем заходить на эту территорию, пытаться переосмыслить что-то, связанное с верой, святыми, житием. Благодаря этому закону мы не можем снять что-то подобное «Молодому Папе». Не потому что у нас нет своего Паоло Соррентино, это понятно, у нас нет степени такого таланта. Но если и появится такое дерзновение, пространство не даст ему развиваться.
Я тебе расскажу историю с фильмом о Ксении Петербургской. У меня был сценарий, признанный одним из лучших, три года назад государством было выделено финансирование. Но деньги были потрачены, фильм был не запущен. Это вопиющий случай воровства, когда проект такого масштаба был слит из-за того, что недобросовестная кинокомпания потратила госденьги. Я обращалась во все инстанции, но никто из нашей индустрии меня не поддержал, потому что все боятся заходить на эту территорию, все боятся, что тебе прилетит какая-то уголовка. Я сделала эту историю публичной, назвала вещи своими именами, за что огребла по полной. Я просила хотя бы выкупить сценарий, но мне никто не помог. Меня эти три года просто высосали меня, как через трубочку, потому что это был проект мечты.
Когда неузнаваемость работает «в плюс»
- Каково это: работать в кадре с непрофессиональными актёрами?
- Слушай, ну мне работалось хорошо, потому что у меня большой опыт взаимодействия с непрофессиональными актёрами. С Настей Красовской на «Герде» случилась какая-то просто чудесная история, с её «Леопардом» в Локарно за лучшую женскую роль. Так что мне понятно, что такое неактёрская органика, и как с ней взаимодействовать.
Что касается Насти Ивлеевой, то здесь был крутой контакт человеческий. Мы с ней подружились, у нас сложились классные отношения. Мы понимали, что мы делаем, мы с ней друг друга видели, у нас сложился крутой обмен. В этом смысле непрофессиональные актёры хороши тем, что они полностью отдают себя процессу. Они не понимают, как управлять своим аппаратом, они могут только отдавать. Они очень дисциплинированные, очень мощные, они понимают, что это работа. Настя и мокла, и мерзла, и из дубля в дубль плакала, кричала. В основном рядом с ней всё время был режиссёр Саша, который её наставлял и помогал, делал с ней эту роль, был очень внимателен. Ты же сам понимаешь, что такое по 12-14 часов смена, для неактёрского аппарата это вообще шок. Всё то время, когда я находилась рядом, я не видела у Насти ни одного недовольного взгляда или какой-то усталости.
- Ты знаешь такую фишку на Кинопоиске, где идёт «Монастырь», когда можно поднести мышку на любого из актёров, на каком бы плане он ни стоял, и выдаётся информация, что это за артист, кого он играет и так далее. Сейчас всё работает исправно, но на первых порах Кинопоиск всех находил, кроме… тебя!
- (заливисто хохочет) Это очень смешно! Это кармическая какая-то штука!
- Это льстит тебе, что ты вот так преобразилась, что тебя никакой искусственный интеллект не определяет? Или обижает?
- (снова смеётся) Не, ну правда, очень смешно! Я просто не знала о такой фишке. Супер история. Слушай, я за всю свою карьеру столько всего хапнула. Меня не указывали в титрах, меня до «венецианского Льва» вообще не знала индустрия, да и после него не особо замечала. Когда я справилась со своей гордыней, я начала относиться к этому с большой долей иронии. Я перестала ходить на эти «ники», можно пообвешаться этими наградами, гулять возле Кремля, всё равно не заметят. Тот же феномен у налюбимейшого мною Юры Борисова. На последнем «Кинотавре» было пять фильмов с его участием, но вы думаете, что он только сейчас появился в индустрии? Он снимается уже больше десяти лет, но никто не замечал его огромного таланта.
- Знаешь, кого ещё Кинопоиск не отмечал, кроме тебя? Машу Миронову. Но я так думаю, это из-за очков.
- (смеётся) Нет, ну неузнаваемость, на самом деле, - это прикольно. Это в юности ты мечтаешь о славе, чтобы тебя везде узнавали. Но потом всё меняется. Когда ты снимаешь своё собственное кино, когда ты находишься в этом удивительном состоянии, которое нельзя сравнить ни с чем, ни с какой-то славой, с деньгами, это другое. Это наркотик, от которого тебя прёт. И конечно ты легче относишься к этим вещам. На киношных сайтах везде указаны какие-то мои дипломы, а про «Льва» все забывают. И, поверь, мне пофиг.
