На дворе лето 1980 года: в Москве проходят Олимпийские игры, молодежь носит импортные джинсы и разноцветные кеды, жует диковинные жвачки, слушает The Beatles и Дэвида Боуи. Главные герои – смышлёный мальчик Валера и влюбчивый юноша Игорь прибывают в пионерлагерь. На стенах там висят портреты дедушки Ленина, сотрудники, как и полагается, ходят с хмурыми физиономиями, а вокруг – высоченный хвойный лес. По вечерам у пионеров принято рассказывать страшилки, а ночью в лагере происходят какие-то странные события. Валера недолго думая начнет расследование, чтобы разобраться в происходящем.
Вопреки ожиданиям, назвать новую работу режиссера сериала, главного хоррор-мейкера страны Святослава Подгаевского, действительно страшной было бы кощунством, но это и неудивительно. Первоисточник Алексея Иванова, автора «Географ глобус пропил», сам по себе стремился быть этакой лайт-версией кинговского романа про молодежь и для молодежи. А продюсеры студии «Среда» Александра Цекало, судя по всему, равнялись даже не на экранизации романа «Оно», а на ставшие культовыми «Очень странные дела». Последние хоррором, согласитесь, назвать можно с большой натяжкой.
Привлекает «Пищеблок» всеми соответствующими параметрами: почти фонтанирующей ностальгией по несуществующим, бесконечно романтизируемым восьмидесятым; невероятной красоты картинкой; бурлящей химией между персонажами. Как ни странно, актерам Пётру Натарову и Даниилу Вершинину удалось оживить своих героев так, что смотреть на них невозможно без улыбки на лице. А сцены интимной близости с их пассиями в объективе Николая Богачёва и вовсе похожи на музыкальные номера классических диснеевских мультфильмов. Получившийся сериал можно было бы назвать антиподом идеальному новогоднему кино – это фильм-праздник, но без снега, с комарами, и вместо рождественского чуда здесь творится натуральная чертовщина.
Если не считать слабого раскрытия второстепенных персонажей, то основные претензии к «Пищеблоку» те же, что и к детищу братьев Дафферов: за дерзкое обращение с историей, за современный сленг, за намеренное утрирование и карикатуризацию. Историческую достоверность здесь искать и правда не стоит: авторы филигранно создают лишь глянцевую картинку с яркими атрибутами эпохи, по которым у старшего поколения принято ностальгировать. Кроме того, райским местом лагерь казаться и не пытается. Во-первых, обратите внимание на жанр, во-вторых, почти все герои по-бунтарски дымят папиросами под табличками «не курить», единственный врач на территории хлещет по ночам водку, а у образцовых ребят жизнь как плановая экономика: по пятилетке на цель, все распланировано заранее, даже если никто согласия и не спрашивал.
В отличие от «Очень странных дел», вышедших на волне ностальгии по восьмидесятым, конструкт эпохи в «Пищеблоке», очевидно, искусственный и не отвечающий массовой потребности. Сложно представить, чтобы в моду вновь вошли красные галстуки и белые рубашки. Но, как и полагается хорошему произведению, сюжет не про прошлое, а про вечное. Молодость скоротечна, и дается лишь раз каждому поколению. Горе-воспитатели, обременяющая культура, выражающиеся здесь в образе хладнокровных вампиров, бессмертны. Лагерь превращает проходящих через него нормальных людей в образцовых и бездушных солдат, он распространяет это как чуму, и спастись от этого можно лишь самым топорным способом – с помощью физических преград. Словно пришедший из романа Юна Айвида Линдквиста «Впусти меня» очередной упырь будет молить жертву, чтобы зайти в чужой дом. А еще непокусанный герой впускать его откажется, потому что дорожит свободомыслием. С другой стороны, может, не так уж и плохо быть вампиром. Они, пусть неживые и безвольные, но хороши в учебе, труде, спорте, и, само собой, всегда готовы.
