Моя дочь впервые посмотрела фильм Квентина Тарантино раньше меня.
Обычно я не терплю «личного» в разговорах о кино, как по мере возможностей стараюсь избегать и чрезмерного «я» в рецензиях. Но сейчас – другой случай, сейчас это – собственно тема статьи.
И она вот о чём. Когда я благословлял свою старшеклассницу на поход в кино с подружками (кстати, их всех спокойно пустили на сеанс 18+, потому как прибыль важнее государственных ограничений), я предупредил её только о том, что в фильме наверняка будет очень много крови («Впрочем, ты ведь уже смотрела «Джанго освобождённый», так что о чём это я»). Но я никак не мог себе представить, что проблема может оказаться вовсе не в этом. Посмотрев ленту, так уж вышло, гораздо позже, я задался вопросом: а разве может подросток не просто ощутить всю прелесть «Однажды в... Голливуде», но даже понять, о чём на самом деле это кино?.. Ведь мы имеем дело с уникальным, как мне кажется, случаем, когда картина теряет (наверное) едва ли не большую часть своей красоты вне исторического контекста.
Понимаете ли… Обычно американское кино (возьмём сейчас только его) включает нужный контекст в саму ткань того или иного произведения. Для этого, например, придуманы титры, перед началом фильма объясняющие зрителю, в какой год что именно произошло и на каком конкретно мы сейчас этапе развития событий. Или, что даже лучше, обстоятельные прологи, вводящие нас в курс происходящего. Или такой довольно банальный приём, когда фильм начинается со сцены из финала, благодаря чему мы заранее знаем, чем всё кончится (как правило, в таких случаях, плохо) – и всё следующее действие воспринимаем уже сквозь полученное нами знание: блин, вот этот парень умрёт, так его заранее уже жалко!..
Тарантино лишает своего зрителя такого рода подсказок, справедливо предполагая, что историю Шерон Тейт знают решительно все. Не могут не знать. Просто потому, что это самая страшная история, когда-либо случавшаяся в Голливуде. И даже, пожалуй, одна из самых шокирующих за весь многострадальный ХХ век, в котором людей убивали миллионами – и даже однажды убили в собственном доме беременную кинозвезду!.. Тиражируемости, скажем так, этому кошмару добавляет и тот факт, что ещё жив вдовец – и это не абы кто, а великий режиссёр Роман Полански, и до недавнего времени был жив (и даже, к неописуемому ужасу, по-своему популярен) тот, кто вдохновил убийц на это невообразимое преступление. То, что мы достаточно хорошо знаем этих двоих, добавляет случившемуся в далёком 1969-м некий дополнительный трагический ореол; как это не прозвучит цинично, но смерть Шерон Тейт давно уже стала частью так называемой поп-культуры, вбирающей в себя, как известно, не только хорошее, но плохое. Что и зафиксировал, казалось бы, со свойственной ему циничностью Квентин Тарантино.
Как только стало известно, что новый свой фильм он посвятит этому событию, стало понятно, что действие будущей картины, вероятнее всего, будет развиваться по одному из двух возможных сценариев: либо великий мастер, известный своей любовью к кровавым сценам (уже потому выбранный им сюжет нисколько не удивлял), во всех вызывающих содрогание красках покажет, как это было – либо на основе всем известной истории придумает свою, как он уже делал это в «Бесславных ублюдках» (и только потому, что уже были эти самые «Бесславные ублюдки», подобный вариант вообще можно было предполагать и никак нельзя было списывать со счетов). Тут было почти ровное 50 на 50 – и до самого последнего момента никто не мог бы со стопроцентной уверенностью сказать, куда именно склонятся эти причудливые тарантиновские весы. Те, кто знал и исторический контекст, и контекст фильмов самого Тарантино, могли с равной вероятностью предполагать оба исхода событий – чего никак не могли (просто в силу своей юности) сделать зрители-подростки.
И если бы фильм развивался по первому сценарию, им и не следовало бы тогда ничего знать – напротив, кровавая развязка стала бы тогда только сильнее. Наблюдая весь фильм за какой-то миленькой актрисой, постепенно, возможно, влюбляясь в неё (это у кого как, но в принципе нельзя этого отрицать), молодые зрители были бы, надо думать, раздавлены и сломлены увиденным в финале. Шок и ужас – вот то, с чем бы они ушли с фильма Тарантино, который тем самым в полной мере оправдал бы всё то, что они о нём уже слышали.
Но, как теперь нам известно, Тарантино, становясь к старости до одури сентиментальным, выбрал для своего нового произведения другой жанр – не кровавой оперы, а красивой голливудской сказки (на что намекает уже оригинальное название, являющееся в первую очередь сказочным зачином: «Давным-давно…», «Жили-были…») . Подарив героине и её друзьям жизнь, а её убийцам – не относительно мягкое пожизненное, а ту страшную участь, которую они действительно заслуживали. И если не знать того, как на самом деле всё вышло, можно ли здесь в финале пережить катарсис?.. Конечно же, нет.
Как нельзя понять и по-настоящему оценить той жестокости, которую главные герои проявляют к незадавшимся убийцам. Режиссёр в этот раз намеренно уходит от жёстких сцен, столь им любимых, оставляя гореть в аду только фашистов и этих голливудских ублюдков в финале. Но если не знать, кто они такие – а по сути, мы их так и не узнаём, по фильму мы ещё не вполне понимаем, на что они окажутся способны, - доставит ли подлинное облегчение их лютая смерть?..
Наверное, нет – вне контекста эта кровавая баня (с огнемётом, да) покажет зрителю лишь то, что потенциальные жертвы оказались куда более жестокими, чем не такие уж страшные на вид преступники. Молодой зритель не поймёт, за что вот так убивают их сверстников – потому что фильм практически вынес за скобки всю их зверскую сатанинскую идеологию (упоминая её разве что вскользь). Как не поймёт до этого и всю сцену с Брэдом Питтом на ранчо. Вопрос, почему режиссёр так упивается финальным убийством, быть может, и не прозвучит, но определённо зависнет в воздухе: а что такого они сделали-то?.. В том-то и дело, что ничего; но для взрослых зрителей это «ничего» значит одно, а для молодых – ничего и не значит.
Для тех, кто не в курсе, фильм так и остаётся историей актёра и его друга-каскадёра – и хэппи-энд тут в том, что первый не только не погибает, но и получает шанс на возрождение карьеры через знакомство с теми, с кем он так хотел познакомиться. Вот и всё, это история вымышленного героя, фикшн. И получается, что они весь фильм следили за этой красивой девушкой вовсе не потому, что он – её сосед, а потому, что она – его соседка.
Тогда как мы, люди взрослые, изначально смотрим фильм, понимая, что центр тяжести – именно на ней, потому что на ней всё и закончится, и нам остаётся только гадать, с какого боку пришьёт своих выдуманных персонажей автор. Но вся её сюжетная линия для нас – это нон-фикшн, и именно то, что в финале это «нон-» отделяется и бесследно исчезает, и вызывает на глазах слёзы. Слёзы радости от того, что Тарантино, этот подлинно (тут я повторюсь) великий мастер, переиграл историю – и своей волшебной кинопалочкой избавил летопись этого мира хотя бы от одной страшной страницы (вернее, уже от второй, что даже становится его фирменным трюком).
И именно под эту свою сказку Тарантино, как никто другой умеющий работать с хитросплетёнными сюжетами, подставляет все кусочки своего многофигурного пазла. Именно поэтому тут нужен, к примеру, Брюс Ли – чтобы мы тем больше поверили в финал, когда речь идёт о человеке, который сумел самим Брюсом Ли едва ли не дырку проделать в машине. И для этого нужен самый первый эпизод с собачкой. И тот же огнемёт. Нас всё ведёт к этому финалу – только мы сперва два часа гадаем, каким именно весь этот узор сложится. И тем сильнее итоговое потрясение.
Молодой же зритель, опять повторюсь, видит совсем другое кино. Не про Шерон Тейт, которую знать не знает. А про хорошего актёра (взаправду хорошего, это же видно!) Рика Далтона, которому по ряду разных причин не везёт в последнее время с карьерой. И это тоже очень хорошее кино, тем более что и мы, взрослые, тоже за Рика переживаем. Но это кино уже совершенно с иным посылом – с посылом уровня «Ла-Ла Ленда», тоже по-своему сказочного, но в иной плоскости (поэтому, кстати, я уже начинаю болеть за Леонардо ДиКаприо на «Оскаре», потому что его роль – это же мужской вариант роли Эммы Стоун, а за такое в Голливуде всегда любят давать премии, да к тому же тем, кто их и правда заслуживает).
Но сказка и волшебство тут всё-таки в другом – в том, что непостижимо вне контекста того страшного августа 1969-го, вне знания того, что там случилось на самом деле. Тарантино вновь показал, что кино в какой-то мере сильнее самой жизни – и раз в его кино Шерон Тейт жива, то значит, так оно и есть на самом деле. Великая сила искусства – она как раз в этом, и Тарантино снова засвидетельствовал тот давно неоспоримый факт, что он не просто кинорежиссёр – он маг и чародей, способный раздвигать горы и переписывать историю.
Дочери своей я как мог постарался сейчас всё это объяснить.
Рецензия на фильм «Однажды... в Голливуде»
Слегка заигравшись с жанровыми стилизациями, Квентин Тарантино, кажется, начал подзабывать, что его фигура в Голливуде стала культовой далеко не из-за изобилия сцен с бессмысленными перестрелками, фонтанами крови и отрубленными конечностями. В новой картине мэтра, разумеется, всего этого тоже хватает, но есть здесь и то, за что мы Тарантино в свое время и полюбили — мастерское умение классика рассказать историю, которая в кои-то веки достойна быть услышанной.
Квентин Тарантино не извиняется за то, что считает правильным
В Москву приехал Квентин Тарантино, чтобы представить свой девятый фильм «Однажды в... Голливуде». Встреча режиссера и прессы состоялась в отеле «The Ritz Carlton Moscow», где Тарантино и продюсеры Шеннон МакИнтош и Дэвид Хейман дали несколько интересных ответов.
