Взгляд на семью может быть и менее весёлым, лишённым всякого оптимизма, преисполненным надрыва. Такова драма «Возвращение домой» (Украина, реж. Нариман Алиев), рассказывающая о том, как отец и его младший сын везут в родной Крым тело погибшего на войне Назима. «Эта неделя будет трудной», - заранее понимает студент-журналист Алим, так и выходит: сперва авария, потом встреча с местными хулиганами, потом попытка прорыва через границу, а в финале герои и вовсе на лодке переплывают Сиваш. Но тяготы пути – ничто по сравнению с необходимостью восстановить давно порушенные отношения. Мустафа – отец не просто строгий, но непримиримый. Строя свои отношения с другими по принципу взяток, оставшихся без матери сыновей он воспитывал жёстко, сурово – и пусть это всё остаётся за кадром, но мы понимаем, что в Киев они от него просто-напросто сбежали. И вот – один сын в гробу, а другой откровенно не питает к родителю каких-либо тёплых чувств; вместе им предстоит долгая дорога…
Несмотря на очевидные художественные достоинства картины, ранее показанной в Каннах в рамках «Особого взгляда», ждать её проката в современной России, думается, точно не стоит. Во-первых, Назим погиб не на какой-то там условной войне, а определённо в АТО, в посёлке Пески. Во-вторых, Мустафа и его дети - крымские татары, для которых (для него в первую очередь) возвращение на историческую родину имеет особое значение. Алим, конечно, по молодости этого ещё не понимает («Да всем плевать на Крым. Там нет жизни и никогда не будет»), но ему объясняют: «Крым – это наш Иерусалим, как говорили наши дедушки»… В довесок к этому показательна ещё одна сцена: украинские гаишники проверяют машину героя – и находят там российские номера. Отец не тушуется и объясняет всё просто: «А вы сами попробуйте там прожить – без номеров, без паспорта!..» Обменявшись сочувственными взглядами, благородные украинцы его, разумеется, после такого сразу же отпускают.
Но подобного рода политические мазки никак не портят, конечно, всего полотна. Которое уже одним только своим первым кадром - деревце на берегу, лодочка – отсылает зрителя к творчеству Тарковского. Чуть позже становится, впрочем, понятно, что связь тут ближе с другим Андреем – со Звягинцевым, потому как и Ахтем Сеитаблаев – вылитый Лавроненко, и сам фильм (в оригинале просто «Домой») – этакое анти-«Возвращение». Общаясь после окончания фильма с залом, 26-летний режиссёр этот референс подтвердил, назвав также «Сына Саула» и «Древо жизни» и прямо сказав: да, я - поколение, выросшее на Звягинцеве.
Другой «мужской» фильм фестиваля - «Эхо» (Израиль, реж. Амикам Ковнер и Асаф Снир, актёрский приз Йораму Толедано). Авнер узнаёт, что его жена ему, скорее всего, изменяет: к пришедшей штрафной квитанции приложена фотография, на которой - она и обнимающий её другой. Решив не поднимать эту тему вслух, муж устанавливает телефонную прослушку – и догадка подтверждается: у Эллы кто-то есть. Но как так получилось, что под откос пошли шестнадцать лет, проведённых вместе?.. Вот на стройке у Авнера только что рухнул тоннель, ведётся расследование – и понятно, что ошибка либо в проектировании, либо в воплощении. А как определить виновного в семейном разладе?..
В какой-то мере сюжет этой картины напоминает «Любовника» Валерия Тодоровского, где персонаж Олега Янковского «находил» Сергея Гармаша – но это сравнение всё же поверхностное, несмотря на ряд общих вопросов. Авторы «Эха» решают свой фильм через закадровые диалоги из прошлого, которые звучат в голове у героя через несколько часов, а то и через несколько дней после того, как были произнесены. Не найдя решения, способного исправить болезненную ситуацию, Авнер вынужден продолжать своё «расследование» даже тогда, когда его результат не имеет уже, по большому счёту, никакого значения…
Отдельно следует отметить, как тонко и едва ли не с самых первых кадров авторы превращают «обыденную» историю измены в напряжённый триллер: вот у Эллы застревает в ухе ватка – и она скорее готова вызвать врачей, чем доверить вытащить её мужу; вот после ужина она внезапно решает искупаться – и на какое-то время бесследно исчезает в ночном море… Так создаётся не только атмосфера фильма, но и лишние разы подчёркиваются трещинки, возникшие в безоблачном, казалось бы, браке…
Но семья – это же не только отношения между супругами или между детьми и родителями. Исторический боевик «Ромул и Рем: Первый царь» (Италия, реж. Маттео Ровере) посвящён, как легко догадаться, двум братьям, неожиданно для себя основавшим «империю, которой не было никогда и никогда более не будет». Знакомая многим легенда рассказана тут по-новому: гигантская волна смывает с пастбища двух мирных пастухов, они попадают в плен – и лишь желание выбраться оттуда живыми превращает их из простых обывателей в грозных и смертельно опасных воинов.
По тому, как это сделано, фильм ровен «Апокалипто» Мела Гибсона – за исключением разве что роскошных декораций города (город здесь ещё только будет построен). Почти целиком он снят в «проклятом лесу», без каких-либо заметных исторических «изощрений», что вызывает особенное восхищение: оказывается, для того чтобы перенести нас на более чем два с половиной тысячелетия назад, многого изобретать не надо, важен не внешний вид, а внутреннее содержание картины.
«Первый царь» отталкивается от вынесенных в эпиграф слов Сомерсета Моэма: «Бог, которого можно понять, уже не Бог». Преодолевая все выпавшие на их долю испытания (а в этом отношении фильм необыкновенно жесток, крови в кадре немеряно), главные герои расходятся по принципиальному вопросу: верить ли богам (вернее, их глашатаям) – или начать жить собственным умом-разумом. С одной стороны - былые устои: «Никто не может противостоять воле богов», «Повинуйся богам – и ты будешь жить во славе. В противном случае ты будешь уничтожен». С другой – попытка самоопределиться: «Прошли дни, когда мы повиновались воле богов», «Я – моя собственная судьба», «Власть построена на страхе» - но страх этот может быть вызван уже не богом, а самим человеком, решившимся стать властителем.
И вроде бы, вопрос дискуссионный, чего зря переживать, но в том-то и дело, что в центр всего сюжета ставится во всеуслышание сделанное предсказание братоубийства – согласно которому либо Рем должен убить Ромула, либо Ромул – Рема, иначе никак, иначе подлинным королём никто из них не станет. Однако логичное предположение: «А что если эта женщина солгала?» - воспринимается в этом мире обрядов и жертвоприношений как заведомая крамола…
«Дылду» (Россия, реж. Кантемир Балагов, приз жюри NETPAC) в свою очередь можно назвать историей про двух сестёр – пусть Ия и Маша и не сёстры вовсе, а подруги-зенитчицы, вновь встречающиеся в Ленинграде в первую послевоенную осень. Контузия, из-за которой какое-то время назад комиссовали прозванную Дылдой Ию, приводит к тому, что изредка она «зависает» - и случайно, никак не желая того, убивает мальчика, Машиного сына. Та же после тяжёлого ранения родить больше не сможет – а материнский инстинкт, особенно сейчас, после ужасающей бойни Великой Отечественной, в ней очень силён. Так приходит решение: «Ты моего ребёнка не сохранила, теперь родишь мне нового»…
Учитывая, что «Дылда» - фильм наш, российский, уже изрядно нашумевший, вышедший в прокат и явно претендующий в будущем на всевозможные премии, подробно останавливаться на нём, быть может, не имеет смысла: те, кто в принципе следит за актуальным кино, мимо него пройти не смогут. Поэтому можно ограничиться кратким резюме: картина достойная. Она хорошо написана («Прости, что война», - извиняется безнадёжно парализованный перед нашедшей его женой, и как это точно и верно!), филигранно выстроена (нельзя не обратить внимания на очередной подвиг бригады художников под руководством опытнейшего Сергея Иванова), отменно поставлена, сыграна и снята – то есть тут множество плюсов и разве что единичные минусы.
Тот же факт, что жюри «Евразии» решило эту ленту проигнорировать, никак не говорит о её качестве, свидетельствуя разве что – о чём мы уже писали – о том контексте, в котором лента Балагова тут оказалась. Соседство с другими участниками конкурса не сделало «Дылду» хуже, просто на фоне всей остальной (и очень сильной) фестивальной программы победители выглядели чуть заметнее.
(Окончание следует)
Читайте также:
Кинофестиваль «Евразия»: обзорный материал (часть I)
Финал «Евразии»: в Нур-Султане Москва взяла вверх над Каннами
«Женский вопрос» на кинофестивале «Евразия»
«Евразия»: в Казахстане умеют снимать и так, и этак
Дмитрий Дюжев на фестивале «Евразия» объявил о намерении создать актёрскую Систему
Кинофестиваль «Евразия»: встреча с членами жюри основного конкурса
Фоторепортаж с церемонии открытия XV кинофестиваля «Евразия» в Нур-Султане
