Это история о молодом человеке из Израиля, который однажды оказывается в Париже с одной-единственной целью: отказаться от своего прошлого, перестать быть тем, кем он был, и стать новым человеком; умереть в качестве израильтянина и родиться заново в качестве француза.
Личный опыт:
«Этот фильм основан на личных переживаниях: как и каждый гражданин Израиля, я отслужил в армии три года. Мне кажется, я был хорошим солдатом: смелым и глупым. Но самое страшное, что однажды служба заканчивается – и ты просто возвращаешься в свой город, и живёшь дальше, как будто ничего не было. Пьёшь пиво с друзьями по вечерам, ищешь себе работу или поступаешь в университет. Это был как раз мой случай: я стал изучать философию, работать в очень модном журнале, писать романы, развлекаться и жить насыщенной жизнью.
Но однажды я будто услышал внутри себя некий голос - и понял, что мне нужно срочно всё это прекратить, мне нужно сбежать из Израиля, спастись и жить другой жизнью. Я чувствовал себя единственным зрячим человеком среди слепых - которые при этом находятся на «Титанике» и не видят, что он тонет. Поэтому уже через две недели я приземлился в Париже в аэропорту «Шарль де Голль» без определённой программы на будущее, просто с этим грандиозным проектом – перестать быть собой.
И фильм иногда отражает то, что было, а иногда рассказывает о том, что могло бы быть в моём воображении. И при этом описывает эмоциональные вибрации, присущие определённому возрасту. Всем трём главным актёрам - по двадцать три года, и они играют персонажей, которым по двадцать три года. Эта юность – она очень важна для этого фильма».
Израиль:
В Израиле постоянно говорят: «Нужно любить свою страну, нужно любить свою страну». Но почему нужно любить свою страну и как сильно нужно её любить – об этом никто не говорит. И это одна из тем фильма - не знаю, насколько она близка для России.
«Этот фильм - не политическое кино; пусть он достаточно жёстко проходится по израильской политике, но он не склоняется ни к правому крылу, ни к левому. Потому что проблемы героя – они ни в премьер-министре Нетаньяху, ни в Путине, ни в ком-то ещё. Проблема - в коллективной израильской душе. Герой фильма сбежал из Израиля, потому что Израиль сводил его с ума (именно так я сам уехал из Израиля семнадцать лет назад). То, что он чувствует - ДНК этого места.
Когда мы говорим о таких вещах, как «ДНК общества» или «коллективная душа», это может звучать банальной чушью, потому что это слишком общие слова. Но в конце концов гражданское общество в той или иной стране определяется очень просто – теми качествами, которые там превозносятся или отрицаются».
Вот вам пример из моего предыдущего фильма - «Воспитательница». Там один из главных героев, пятилетний поэт, перестаёт писать стихи, потому что понимает, что в этом обществе поэзия не нужна. В этом обществе чувственность, уязвимость, хрупкость и нежность - отрицаются.
«Представьте, что вы растёте в обществе, где считается, что самым важным, чрезвычайно нужным и даже в каком-то смысле прекрасным событием в вашей жизни станет начинающаяся в восемнадцать лет служба в армии. Вы просто не можете дождаться того момента, когда наденете военную форму - точно так же, как не могут дождаться свадьбы жених и невеста… Получается, что главное качество, которое здесь ценится – быть хорошим солдатом.
Но что значит «быть хорошим солдатом»? Быстро бегать, быть выносливым, быть готовым убить, быть готовым умереть, подчиняться приказам. Всё, что этому противоположно – способность задавать вопросы, быть чувствительным и ранимым – это всё отбрасывается. Можно сказать, что в Израиле военная служба начинается в пятилетнем возрасте - и никогда не заканчивается…»
И вообще-то это ненормально, это реальная болезнь. И нужно говорить об этом именно так. Мне кажется, что и в России происходит то же самое: лидеры приходят и уходят, идеологии меняются, но болезни общества – всё те же самые. Давайте надеяться на то, что ещё есть шанс всем нам стать лучше.
Герой:
«Есть такое утверждение: когда пишешь сценарий, а потом снимаешь фильм, ты должен любить своих персонажей, чтобы люди потом себя с ними соотносили. Но меня никогда не занимала идея создания «добрых людей». Я не знаю, до какой степени я сам добрый – и уж тем более, в какой мере добрым человеком является зритель. Я пытаюсь показать то, что мне кажется настоящим и истинным. Ну а истина всегда вызывает очень разную реакцию.
Йоав, сбежавший из Израиля и пытающийся обосноваться во Франции, всегда будет бездомным. Он никогда не станет свободным, он никогда не успокоится, он воин, который всегда будет сражаться с текущим моментом. Иногда это может быть и сексуальным, но иногда это может раздражать, даже выбешивать; вы хотите сказать ему: «Остановись, успокойся!» Наверняка в вашей жизни есть люди, которые вам не нравятся – и вам иногда хочется сказать им нечто подобное. Но ваши знакомые вас услышат, а наш персонаж - не сможет».
В моём кино всегда есть что-то чувственное, касающееся такого рода людей; мне кажется, что тот, кто не прав, должен быть более симпатичен. Может быть, этот персонаж вас выбесил, но вы не можете не признать, что у него всё-таки есть харизма.
Жёлтое пальто:
«В определённом смысле это фильм о супергерое. Потому что Йоав может сделать тысячу разных вещей. Он физически хорошо сложён, он может бежать сколько угодно, может забраться на Нотр-Дам и спустится с него (встреча с режиссёром проходила до пожара; многие критики уже отметили, что «Синонимы» стали, вероятно, последним фильмом, запечатлевшим – пусть и очень своеобразно – первозданную красоту великого собора – ММ). Он может стрелять в тебя - и в то же время рассказывать удивительные истории; он танцор, он соблазнителен. Но единственное, чего он не может – это принадлежать. И это касается многих супергероев, потому что «супер» означает «над» - но частично и «от».
Поэтому я решил, что ему нужна какая-то особенная одежда - как у Супермена. Ему нужно то, что позволило бы увидеть его даже с Луны, то, что выделило бы его, даже когда вокруг него пятьдесят тысяч других людей. Хотя парадокс в том, что он постоянно пытается слиться с целым, но в итоге всё равно оказывается отдельной, выделяющейся частицей… Так появилось жёлтое пальто. Идея которого заключается в том, что друг даёт ему свою одежду для того, чтобы сделать его частью общества - но тем самым и ставит на нём некую метку. Знак того, что он навсегда останется человеком в жёлтом пальто».
Неулыбчатость:
«Люди, которые постоянно улыбаются в Париже – это туристы. Они улыбаются Елисейским полям, собору Парижской Богоматери, улыбаются Сене - и это всё определяет их как туристов. Но наш персонаж прилетел в Париж не развлекаться, не для того, чтобы съесть три круассана, половинку багета и посетить Лувр. Он-то как раз приехал в Париж с противоположной целью - чтобы не выглядеть в нём туристом, чтобы стать французом. Поэтому он и не должен смотреть на Нотр-Дам и на Сену с туристической улыбкой на лице».
Название:
«Этот фильм говорит о том, насколько все вещи противопоставлены друг другу - и в то же время являются одним и тем же. С одной стороны, главный герой бежит от того, что считает израильским адом, в то, что считает французским раем. Он бежит из той страны, которую считает худшей из всех возможных, в ту, что представляется ему самой лучшей на свете. Он бежит из места, где почитается насилие и агрессия, туда, где в чести нежность, хрупкость и чувственность.
Но в конце концов он обнаруживает, что и Израиль, и Франция, и, быть может, все страны в мире – в каком-то смысле синонимы. Что жестокость может быть в разных формах: она может быть и в физическом проявлении, но может быть спрятана и в политическом коде, и в вежливости. Что все национальности одновременно и прекрасны, и ужасны».
Влияния:
«Конечно, в каком-то смысле на меня повлияла романтическая литература девятнадцатого века о героях, которые хотят стать частью общества, но никак не могут. Там было два вида персонажей – и одни были индивидуалистами, которые хотели оторваться от общества и противопоставляли себя ему, а другие, наоборот, изо всех сил пытались стать частью этого общества…»
А что касается кинематографических впечатлений, то когда я готовлюсь снимать кино, то смотрю по девять-десять фильмов в день – но я смотрю их не от начала до конца, а часто на перемотке, кусочками: я просто ищу какие-то моменты, которые могут меня заинтересовать, которые могут вытащить из меня какие-то чувства и образы.
Камера:
«Этот фильм спорит с одним из самых стандартных представлений о том, как именно нужно снимать. У меня была одна цель: погрузиться - настолько глубоко, насколько я смогу - в то, что мне кажется истинным ощущением момента. А для этого нужно использовать абсолютно все инструменты, которые есть. И если вы хотите создать на экране действительно уникальный момент, то странно снимать его обычным способом. Это всё равно как если бы вы хотели написать очень личное любовное письмо - и скачали бы его в гугле. Многие режиссёры почему-то находят решения в условном кинематографическом гугле – и когда им нужно снять какие-то отличные моменты, просто снимают их так, как принято. Но для меня это странно – как если б во всех фильмах мира снимались бы одни и те же актёры.
Мы хотели, чтобы камера отражала истину каждого момента, его интеллектуальную составляющую и эмоциональную. Если это вибрирующий момент – то камера должна вибрировать. Если это определяющий момент - камера должна стоять на месте. Я никогда не понимал: если персонажам приходится через столькое пройти, то почему же камера всегда защищена? Например, если человек танцует – то почему не может танцевать камера? А если человек страдает, то почему камера не может страдать вместе с ним - или смеяться над его страданиями?..»
Музыка:
«Музыка имеет в фильме очень большое значение. Один из самых важных нюансов тут заключается в том, что музыка в кино должна быть очень тесно связана с самой жизнью. А для меня одна из главных составляющих жизни - это её хаос. Например: вот что-то произошло – вы думаете об этом; потом вы едете в машине, продолжая об этом думать; потом вы включаете радио – и там звучит какая-то песня. И внезапно эта песня меняет ваше настроение, она либо подтверждает ваши мысли, либо опровергает их. Музыка здесь заменяет человеческий голос, который вступает с вами в разговор. В кино музыка иногда сопутствует сюжету, иногда идёт против сюжета – но это тот голос, который говорит напрямую с вами, над головами персонажей».
Героиня картины играет в оркестре на гобое – и ведь это не просто так. С одной стороны - это очень вдохновляющая работа, но с другой - это всё равно что работать в мэрии. Играя на таком вот классическом инструменте, она – словно бюрократ в музыке. Для неё музыка – всего лишь одно из событий в жизни.
«Что же касается танцев, то я думаю, что человек всегда танцует сам с собой. Танцем он провозглашает, говорит миру: “Смотрите, вот он я!”»
Госцензура:
«В Израиле всегда было очень много проблем, и в фильме вы видите, что эти проблемы остаются. Но искусство и кино всегда были свободным пространством, пространством, где можно высказывать собственное мнение. Однако за последние три-четыре года было принято немало законов, которые ограничивают свободу творчества и свободу кино. И один из главных аргументов чиновников (насколько я знаю, в России его тоже используют): раз уж вы берёте деньги от государства, то будьте добры обслуживать его интересы. И в формальном смысле я могу, конечно, понять этот довод, потому что никто не хочет платить тому, кто плохо о вас говорит».
Но обязанность художника – кусать руку дающего. Кинорежиссёры в этом смысле играют роль библейских пророков, провозглашавших перед своей аудиторией ужасные вещи.
Финал:
«Фильм не разделяет либеральную точку зрения, согласно которой гражданин – клиент, государство должно создавать ему все условия, но если вам что-то не нравится и ваш банковский счет позволяет, то пожалуйста - покупайте билет и улетайте. Это может быть нормально для людей, которые, допустим, родились в Сингапуре, но не для нас, людей, родившихся в Израиле или России. Мы-то точно знаем, что место нашего рождения - это не просто географическое наименование. Тут и музыка, и книги, и бог знает ещё столько всяких вещей, которые вмещают в себя понятия хоть русской души, хоть израильской!.. Поэтому герой фильма, конечно, сделал всё, что мог, но Израиль остался внутри него. Это как в «Ребёнке Розмари» – он живёт внутри».
«Мне кажется, что огромные экзистенциальные проекты в нашей жизни невозможны. В конце концов мы все обнаруживаем, что живём вместе со своими противоречиями. Герой фильма ненавидит очень личное для него и очень важное. Он пытается избавиться от того, что принимает за коллективную израильскую душу, но его душа – это его собственная душа. В каком-то смысле в финале он терпит неудачу, потому что не может попасть во французский рай – но, быть может, это и не рай вовсе».
Тем не менее, на мой взгляд, у фильма очень яркий финал: люди часто терпят неудачу - и потом лежат в депрессии, а Йоав бьётся в дверь, продолжает биться и, возможно, будет биться до тех пор, пока либо дверь не сломается, либо его плечо (скорее всего, плечо, потому что французские двери очень прочные). Это именно то, что нужно делать в жизни: постоянно стучаться и биться в двери, биться и биться, пусть даже нет надежд, что они откроются.
Мораль:
«Я бы не стал сводить весь фильм к одной строчке, это очень сложная задача. И я бы не стал говорить, что смысл фильма в том, что каждый из нас принадлежит к какой-либо одной национальности. Моя главная мотивация при создании кино – попытаться прикоснуться к жизни, к самой сути существования. К счастью или к несчастью, мы все знаем, что у жизни нет простого смысла, который выражается одной строчкой.
В ткани этого фильма вплетены очень многие философские вопросы. Кто-то может сказать, что картина говорит о том, что мы являемся заложниками своей идентичности, и о том, как из неё можно вырваться. Но быть может, идентичность является не только нашей тюрьмой, но и нашим домом?..»
Кроме того, можно сказать, что фильм задаётся вопросом: а в какой мере государство может требовать от своего народа любви? Моё мнение на этот счёт: если ты хотя бы немножко не ненавидишь своё государство – это уже бесчеловечно и опасно. Нам всем следует держаться подальше от людей, которые бездумно любят свою страну.
«А ещё это фильм о постоянном движении, о том, что нужно постоянно бросать вызов моменту. Это тяжело, но в то же время в десять раз лучше, нежели впадать в уныние, отчаяние и депрессию. Может быть, в этом и есть моё послание: единственный способ существования – постоянно бороться с моментом, бросать ему вызов».
Читайте также:
Мастер-класс Тома Бальме: документальное кино и его секреты
Мастер-класс Михаэля Дюдока де Вита, режиссёра «Красной черепахи»
Мастер-класс Нанни Моретти: часть 1
Карлос Рейгадас: Не заставляйте меня пить «Кока-колу»
Стоит ли вообще заниматься короткометражным кино? Советы профессионала
Разбор фильма «Silver Linings Playbook»: мастер-класс Пола Брауна
«Левиафан». Разбор по косточкам. Глава 1: Увертюра, первый кадр
